1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ)

Мы быстро вошли в обеденный зал, где ревизоры уже доедали горячую закуску и допивали графинчик с водкой. Как оказалось, Маша им шепнула, что это напиток из другого мира, и те просто не смогли устоять, чтоб не вылакать всё, хотя бутылку я приобрёл в магазинчике неподалёку.

— Кто у нас здесь? — протянул своим высоким голосом толстяк, доставая из подставленного ему саквояжа бумагу с печатями. Я думал, что он спрашивает, но оказалось, вопрос было риторическим, так как он продолжил свой монолог. — Евгений Тимофеевич Тернский, руководитель отряда, а заодно и Новообского отделения. Тут написано, что вы потеряли в ходе своей деятельности двух сотрудниц и несколько приданных вам кирасиров. И все из-за вашей же некомпетентности. Что скажете?

— У нас была непредвиденная ситуация, — негромко произнёс я. — Пришлые были крайне зло настроены и сильно вооружены.

— Это не оправдание, — с ухмылкой ответил толстяк. А я в сей миг думал, что фарс с проверкой был неспроста. Так кричала интуиция, но фактов нет, и потому мне оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

— Ладно, — довольный собой продолжил толстяк, — Анна Дмитриевна Кукушкина, провидица.

Ревизор достал из саквояжа колоду карт и две игральные кости с точками на гранях, а я вздохнул. Это не самые любимые предметы для Аннушки. Сама же девушка отрешённо смотрела в пол.

— Ну-с, приступим, — ухмыльнулся ревизор и, открыв неновую, однако, пачку, достал карту рубашкой к девушке. А я стиснул кулаки. По результатам этой проверки, Анну можно запросто подвести под увольнение, но она же очень сильный провидец. Зачем карты?

Кукушкина подняла глаза на проверяющего, а потом перевела взгляд на карту. Минуты две она молчала, прежде чем заговорить. Было слышно сопение толстяка, вздох Сашки и шмыганье носом Настеньки.

— Ева о семи клыках, — тихо произнесла Анна. Толстяк озадаченно скривился, совсем как я недавно, когда сам показывал карты своей помощнице.

— Почему? — спросил он, повернув карту, на которой была изображена дама червей. — Еву ещё могу понять, но клыки тут при чем?

Девушка пожала плечами, а ревизор достал следующий глянцевый прямоугольник, выжидающе глядя на девушку. Анна снова сделала паузу, прежде чем заговорить. Но когда заговорила, то с ее губ сорвались рифмованные строки.

Воздух, скованный стеклом.

Демон нитью упоенный.

Одна душа на всех притом.

Единством проклят обречённый.

Твердыня камня, всполохи огня.

Долина зверя, кругом очертанья.

Свет голодный, яростная тьма.

Рыцарь лампы, леди состраданья.

Блеск клыков и гордость стали.

Дым, огонь и радуга пера.

В бездну воды рек упали.

Треснул мир, пришла пора.

Все замерли. Такого даже я на своей памяти не видел, чтоб провидцы стихами излагали. Зачастую они и сами не понимали всего из того, что наговорить могли. Порой за каждой строкой было свой кусок пророчества, а порой все стихосложение было одним большим пророчеством. Но пока не свершится, никто ничего не поймёт.

— Вы с ума сошли?! — повысил голос ревизор, и Анна опустила глаза, лишь легонько улыбнувшись. — Пётр Иванович, запиши, непригодна к службе.

Писарюшка быстро достал толстый блокнот, оглянув зал, а потом замер с раскрытым ртом, глядя в сторону двери.

— Ну, ты что, уснул? — снова повысил голос толстяк, но писарь лишь толкнул своего начальника в бок.

Все уставились на дверь, а там стояла Ольга. Она была совершенно обнажена, отчего я невольно пробежался взглядом по упругим грудям с розовыми сосками, тонкой талии, красивым бёдрам и тёмному треугольнику внизу живота. Можно было бы пошутить, что с глубиной декольте вышел явный перебор, вот только моя супруга прижимала к виску ствол револьвера. Лицо было дико перекошено, глаза остекленели, а из прокушенной губы по подбородку стекала кровь, капая на левую грудь.

Ольга сделала шаг босыми ногами, двигаясь при этом словно деревянная кукла, словно марионетка в трясущихся руках кукловода.

— Оля! — выкрикнул я, подавшись вперёд.

Супруга сделала ещё один шаг, а потом едва слышно процедила сквозь стиснутые челюсти.

— Помоги.

Глава 20 Проклятая жадность

— Я больше не могу его сдерживать, — сквозь зубы прошептала обнажённая Ольга, держа наган у своего виска и глядя остекленевшим взглядом прямо перед собой. Её лицо покраснело от натуги, а на шее, под светлой кожей, выступили синие ниточки вен. Палец дрожал на спусковом крючке.

В опустившейся тишине были слышны тиканье часов да звон телефон, доносящийся сверху на самой границе слышимости. Я бросил взгляд на замерших проверяющих и на членов моего отряда, ведь не каждый день происходят такие события.