1914 год. Начало

«Германские дипломаты, – вспоминал князь Г Н. Трубецкой, – воображали себе, что Россия накануне революции и что малейшего внешнего осложнения достаточно, чтобы внутри империи вспыхнули крупные беспорядки… Как раз перед австрийским ультиматумом в Петербурге происходили стачки рабочих, отчасти поощрявшиеся бездеятельностью полиции. Эти беспорядки еще больше укрепили германского посла в мысли, что Россия воевать не будет. Справедливость требует признать, что сам Пурталес старался, насколько это от него зависело, действовать примирительно»⁷¹. Подобные рассуждения представителей Берлина, казалось, были небезосновательными. С 1912 г. в России опять начался резкий рост забастовочного движения. Многое свидетельствовало о близости нового политического кризиса. Не только у противников, но и у союзников России были серьезные сомнения относительно ее внутренней стабильности. Полковник Морис Жанен, работавший в 1910–1911 гг. в Николаевской академии Генерального штаба для обмена опытом с французской Ecole Superieure de Guerre и имевший обширные знакомства среди русских военных, также считал, что в случае войны революция в России неизбежна. В 1913 г. он даже составил специальную записку об этом на имя генерала Н. Кастельно⁷².

Если в 1910 г. в стране прошло всего 226 забастовок (из них только восемь политических), в 1911 г. – 466 забастовок (из них 24 политические), в 1912 г. – 2032 забастовки (из них 1300 политических), в 1913 г. – 2404 забастовки (1034 политические), то за довоенные месяцы 1914 г. – уже 3534 забастовки (из них 2565 политических). Количество бастовавших рабочих выросло с 46 623 человек в 1912 г. до 1 337 458 человек в 1914 г.⁷³ Забастовочная активность нарастала в 1914 г. и в русской столице: только за первую половину года на Путиловском заводе – своеобразном индикаторе настроений Выборгской стороны – прошло около 60 стачек, то есть приблизительно по одной каждые три дня. При этом стачки путиловцев иногда сопровождались попытками насильственно воспрепятствовать работе соседних заводов⁷⁴.

Позиция Фридриха фон Пурталеса по отношению к грядущей реакции русского общества соответствовала и предвоенным замыслам немецких военных, ставивших еще в 1913 г. перед своей разведкой задачу возбуждения в случае войны беспорядков на севере Африки и в России⁷⁵. Кроме того, германское политическое руководство таким же образом надеялось осуществить обострение ирландского вопроса. Как известно, эти расчеты потерпели в 1914 г. крах. Но и в 1914, и в 1915, и в 1916 гг. германская военная разведка прилагала огромные усилия для вовлечения в войну Афганистана, Персии и мусульман Британской Индии и Французской Северной Африки. Германский посол в Турции Ганс фон Вангенгейм так долго уверял своего монарха в том, что все, исповедующие ислам, являются друзьями кайзера, что в Берлине начали в это верить. Кроме того, ни для кого не было секретом, что Германия щедро оказывала помощь оружием и деньгами ирландским революционерам «Шинн Фейн» в организации восстания в апреле 1916 г. в Дублине⁷⁶. Так что немецкая позиция в отношении России не была избирательной.

Перспектива войны с Францией и Россией не страшила Берлин. И русская, и французская армии еще не закончили свое вооружение. Что касается германского флота, то он превосходил французский и русский. Кроме того, начавшаяся в 1909 г. модернизация Кильского канала была завершена 24 июня 1914 г. Теперь немцы могли перебрасывать свои дредноуты из Балтики в Северное море по внутренним коммуникациям⁷⁷. Германская армия была готова к осуществлению «плана Шлиффена» – плана действий, основанного на меморандуме начальника Большого Генерального штаба от 28 декабря 1905 г.⁷⁸ Этот документ стал результатом проведенной Альфредом фон Шлиффеном в ноябре – декабре того же года военной игре, основанной на том, что Германии придется вести войну с коалицией Англии, Франции и России.

«Хотя невероятна или, лучше сказать, даже невозможна в действительности эта обстановка, – подводил итоги игры генерал, – все же она представляет достаточный интерес, чтобы ее рассмотреть. В сущности, в ней мало нового. В течение почти 20 лет мы живем в ожидании войны на два фронта. Сорок лет уж как все более и более нас уверяют, что к двум театрам военных действий – Восточному и Западному может быть прибавлен теперь и Северный (имеется в виду возможность высадки английского десанта в Ютландии. – А. О.). Уже давно нельзя рассчитывать на то, чтобы Италия оказала нам существенную поддержку и удержала бы в пограничных Альпах значительную часть сил Франции. На другом фронте можно рассчитывать, как это принималось и раньше, что Австрия примет на себя часть вооруженных сил России. При этих условиях мы должны считаться со всеми вооруженными силами Франции, не рассчитывая на удержание части их Италией, со всеми европейскими силами Англии и значительной частью русских сил»⁷⁹.