1915 год. Апогей

третьего призыва, фактически ополчение, из расчета один батальон (четыре роты приблизительно по 250 человек) на 50–70 км железнодорожной линии в зависимости от конфигурации местности, в среднем 17 человек на 1 км. Фактически 4570 сербских солдат и офицеров были вытянуты в тонкую ниточку вдоль дороги, которая на нескольких участках проходила на расстоянии от 9 до 20 км от болгарской границы. Протяженность последней составляла 250 км, в то время как сербская пограничная стража – всего 1259 человек (шесть рот)⁶³. Таким образом, диверсанты могли наносить удары с территории Болгарии и возвращаться обратно. Участие официальной Софии в этих акциях было достаточно очевидно, однако правительство В. Радославова категорически отказывалось признать это. Уже 4 (17) октября 1914 г. Бюро печати в Софии официально опровергло заявления русской прессы о том, что Болгария нарушает нейтралитет, поддерживает четы в Македонии и прочее⁶⁴.

Русский посланник в Болгарии А. А. Савинский в тот же день дал интервью корреспонденту «Утра России» в Софии, в котором заметил: «Не сомневаюсь, что стоящее сейчас у власти болгарское правительство намерено сохранить нейтралитет, однако этот нейтралитет дружественным для России назвать не могу»⁶⁵. После вступления в войну Турции правительство В. Радославова вновь заявило о своей приверженности политике нейтралитета. В искренность этих слов в России, наверное, поверила лишь часть думцев. В частности, П. Н. Милюков, имевший репутацию знатока Балкан, в интервью, данном в стенах Думы 17 (30) октября 1914 г., заявил: «Можно смело сказать, что Болгария никогда не выступит против России, но выступит ли она против Турции, сказать не могу»⁶⁶. М. В. Родзянко был более категоричен: «Я лично считаю, что раз Турция первая напала на нас, то священный долг и обязанность Болгарии объявить Турции войну, памятуя, что своим рождением и существованием она обязана пролитой русской крови»⁶⁷. Передовица «Речи» в этот день также утверждала, что Болгария неизбежно окажется в лагере Антанты⁶⁸. Между тем события на Балканах свидетельствовали как раз об обратном.

31 октября (13 ноября) 1914 г. сербы вынуждены были начать отступление под давлением превосходящих сил противника. Все, что было возможно снять с охраны коммуникаций в тылу, в течение нескольких дней было брошено на фронт. Это создало благоприятные условия для активизации подрывной деятельности, которая велась в Македонии с территории Болгарии⁶⁹. Самое активное участие в организации чет с конца 1914 г. начали принимать и австро-венгерские офицеры. Часть специалистов-подрывников участвовала в набегах на сербскую территорию. Болгарские четники при этом действовали рука об руку с турецкими и албанскими⁷⁰. 15 (28) ноября отряд комитаджей численностью в 200 человек с двумя пулеметами атаковал мосты на реке Струмица у Велеса. Мелкие отряды сербской пехоты, фактически ополченцев, не могли выдерживать эти удары, командование сербской армии вынуждено было увеличить численность своих солдат на железной дороге до 12 500 человек. Росла и численность четников, которую сербы оценивали приблизительно в 15 тыс.⁷¹

На месте подрывов были обнаружены боеприпасы и взрывчатка с клеймами софийских военных складов⁷². Удар, организованный болгарской и австро-венгерской разведками и македонскими революционерами, был нанесен в самое тяжелое для Сербии время и в одной из самых уязвимых для страны точек. На ремонт взорванного железнодорожного моста пришлось потратить шесть дней. В этот период австрийского наступления, когда сербам пришлось оставить Белград, а под угрозой оказался единственный в стране военный завод в Крагуеваце, в Македонии необходимо было выгружать поступавшие из Франции через Салоники 26 тыс. снарядов для перевозки их гужевым транспортом в чрезвычайно тяжелых дорожных условиях⁷³. Помощь Софии была чрезвычайно ценной для Вены, но не спасла ее войска от поражения, которое случилось через две недели.

19 декабря 1914 г., практически одновременно с началом масштабной активизации подрывной деятельности в тылах сербской армии, глава правительства Болгарии объявил в Народном собрании о нейтралитете. Он сослался на советы «друзей и врагов»: «Болгары – оставайтесь в мире, сохраняйте мир, он – ваше спасение»⁷⁴. Это была красивая фраза, однако, как показали дальнейшие события, она таковой и осталась. Как отмечал корреспондент «Кельнише цайтунг» на Балканах: «Нейтралитет Болгарии… позволял Турции вести войну, объединившись с нами, т. е. обеспечивал связь между Германией и Турцией»⁷⁵. В сложившейся ситуации русский МИД и Ставка хотели добиться от сербского правительства территориальных уступок в Македонии в пользу Болгарии, надеясь таким образом на дружественный нейтралитет этой страны или даже переход ее в лагерь Антанты. Но русские попытки были обречены на провал.