1916 год. Сверхнапряжение

Слабое кадрирование младшими офицерами и унтер-офицерами, недостаточное знакомство старших командиров и личного состава, слабое вооружение всегда пагубно сказывались на боеспособности частей. Добровольческой была скорее дивизия, а не корпус. Она и пришла на румынский фронт в составе 16 057 солдат, вооруженных 12 500 винтовками и 12 орудиями 75-мм калибра⁶¹. Качество оружия оставляло желать лучшего. Дивизия была вооружена австрийскими винтовками Манлихера, к которым не хватало обойм, что превращало магазинные винтовки в однозарядные. Не было у дивизии и полноценного артиллерийского парка, а имевшиеся орудия были получены только накануне выхода в поход⁶². 29 сентября (12 октября) 1916 г., перед уходом на фронт, корпус получил в дар из Москвы Черняевское знамя, которое с особым поездом было доставлено в Одессу⁶³. Символическое значение этого дара очевидно, как не менее очевиден и другой факт: действия против Болгарии планировалось провести не только численно, но и качественно недостаточными силами.

Представители русской разведки на Балканах и специалисты по Болгарии предупреждали, что на симпатии болгар русские войска смогут рассчитывать, но только в том случае, если они не будут действовать вместе с представителями других балканских государств. К этим предупреждениям не прислушались⁶⁴. Как уже отмечалось выше, Алексеев не предполагал серьезных осложнений и рекомендовал Зайончковскому избегать решительных столкновений с болгарами и всячески распространять мысль о том, что Россия ведет войну не с болгарским народом, а с правительством⁶⁵. Конечно, это была очередная попытка принять желаемое за действительное. Но в желаемое в Могилеве почему-то поверили. Алексеевым был даже подготовлен проект обращения к болгарскому народу, где, в частности, говорилось: «Немцы хотят на ваших костях построить себе мост в Турцию. Гоните продажных предателей и вместе с русскими войсками вновь завоюйте свободу от Германии и внутренних врагов, продающих вашу родину»⁶⁶. Листовки со схожими призывами распространялись от имени болгарской общины Одессы в июле 1916 г.⁶⁷

11 (24) июля и 7 (20) августа (до и после поездки в Одессу) Зайончковский лично докладывал Алексееву свои соображения относительно возможных вариантов развития событий после вступления в войну Румынии. Они сводились к следующим тезисам: 1) немцы не останутся нейтральными и приложат все усилия для того, чтобы наказать «короля румынского – первого отступника Гогенцоллерна», тем более что Румыния – единственный театр войны, где они могут рассчитывать на успех; 2) первый главный удар будет нанесен не на Трансильванском, а на Добруджинском направлении, так как Добруджа имеет огромное значение для Болгарии, «с интересами которой в настоящий период Германия должна больше считаться, чем с интересами Австрии»; 3) для «всей Болгарии имеет первостепенное нравственное значение разбить именно русский корпус, к чему она и приложит все меры»; 4) наличие сербской дивизии в русском корпусе может привести или к ее полному разгрому, если бывшие австрийские солдаты и офицеры сохранили часть своих симпатий по отношению к Австро-Венгрии, или приведет к потере надежд на поддержку болгарских русофилов ввиду сербо-болгарских противоречий; 5) подчинять русский корпус румынскому командованию, эгоистическому и неумелому, нельзя; 6) выводить корпус за 180 верст от русской границы без организованного тыла и снабжения весьма рискованно⁶⁸.

Доводы и предложения Зайончковского встретили жесткое сопротивление со стороны Алексеева: «Я всегда был против вступления в войну Румынии, но был принужден согласиться под давлением Франции и Англии. Теперь основные решения приняты, и если император приказал мне послать туда 15 русских раненых, я ни в коем случае не пошлю 16»⁶⁹. Зайончковский, который поначалу рассчитывал получить в составе корпуса гораздо более хорошие части, вынужден был смириться с тем, что его войска будут состоять из второочередных дивизий, в чьи боевые качества не особенно верил⁷⁰. На дальнейшие возражения, сделанные во время личного доклада 7 (20) августа, последовала раздраженная реакция – Алексеев обвинил Зайончковского в трусости и в том, что он недостоин носить форму русского генерала⁷¹.