1916 год. Сверхнапряжение

Решительно ничего не помогло. Левые смотрели на Трепова через призму событий 1905 г. и не хотели получить из его рук ничего, даже заявления о будущем Константинополя, которое он сделал по согласованию с союзниками¹⁷. Впрочем, активно вели себя далеко не только левые – думцы выступали хорошо слаженным хором и требовали отставки Протопопова¹⁸. Выступления либеральной оппозиции в Думе были хорошо подготовлены событиями лета – осени предыдущего года. Ее «разоблачения» не остались без внимания Рабочей группы ЦВПК. Ответом группы на первые дни работы Думы стал Бюллетень № 5, который фактически призывал думцев возглавить революцию: «Несмотря на то что страна изнывает и стонет под стремительно возрастающей тяжестью продовольственного бедствия, реакция усердно поддерживает это распыленное состояние рабочих масс. Широкая, свободная организация населения вообще, и организация рабочего класса в частности, – единственно правильный путь к выходу из создавшегося положения. Но широкая и свободная организация народа означает коренную реорганизацию всей политической системы сверху донизу. Это хорошо понимает русская реакция. И она уже сделала выбор: пусть гибнет страна, пусть армия окажется без продовольствия, но народ не должен быть организован, ибо в его неорганизованности и распыленности лучшая гарантия сохранения ее господства. Стихийные народные волнения, которые реакция вызывает и будет неизбежно вызывать своей политикой, она попытается обратить против народа: она взвалит всю вину за дезорганизацию страны, за недоедание и деморализацию на те самые беспорядки и волнения, которые вызывает сама. Последние волнения рабочих с особенной силой подчеркивают всю остроту и трагичность момента. Медлить нельзя ни минуты. Спасение страны, стремительно разлагающейся под давлением преступной политики правительства, требует самого быстрого, решительного и коренного преобразования существующих политических условий, преобразования, обеспечивающего прежде всего полную свободу организаций, печати, собраний и т. п. Иного пути нет, и на него обязана твердо вступить Государственная дума. Только на этом пути она может приобрести доверие и поддержку народных масс и в них найти опору для борьбы за освобождение и спасение страны»¹⁹.

Речь Милюкова широко распространялась в стране в рукописных копиях и литографиях. «Он потряс основы, но не думал свалить их, а думал повлиять» – так оценил намерения лидера кадетов Гучков²⁰. Вне зависимости от своих желаний, даже если в словах Гучкова и была правда, Милюков больше разрушал, чем сотрясал. Цензура запретила публикацию этого выступления в полном объеме, что только подогрело интерес к ней. В конце 1916 г. рукописные версии отчета о заседании 1 (14) ноября 1916 г. открыто и повсеместно обсуждались в армии среди офицерского состава²¹. В копии, списки и литографии вносились дополнения еще более фантастические, чем то, что прозвучало с трибуны Думы. «Речь эта, наполненная самыми тяжелыми обвинениями против правительства и даже против ныне покойной императрицы, – вспоминал современник, – произвела удручающее впечатление на общество и армию, вселяя в сознание их уверенность в бесцельности дальнейшей борьбы с Германией, так как из слов оратора явствовало, что “вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел”, а следовательно, и решает участь сражений. Подобное “ядовитое семя подозрения”, умело брошенное в массы, не могло пройти бесследно для народной психологии, отравив ее сознанием собственного бессилия и безнадежности создавшегося положения»²². Люди использовали этот безответственный набор слухов и сплетен как объективный источник информации о том, что творится в правительстве и при дворе, общественные настроения приобретали все более радикальный характер²³.

Все это происходило на фоне вопросов и разговоров, которые были инспирированы столичной «общественностью» и ее сторонниками – явными и тайными, вольными и невольными – в Ставке. Ллойд-Джордж писал: «Ни один народ, занятый борьбой с грозным противником, не может позволить себе расточать свою энергию в партийной распре»²⁴. Весьма интересен тот факт, что в России инициаторами этой распри стали люди, постоянно взывавшие к опыту Европы, из которого именно британский представлял почти предмет обожествления. Положение императора становилось все более тяжелым – в политику медленно, но неуклонно втягивалось высшее командование армией.