1916 год. Сверхнапряжение

Турки не торопились выражать свое сожаление и отказались от предоставления версии случившегося, мотивируя это тем, что потопившая госпиталь лодка все еще находится в море. Правительству Оттоманской Порты было предложено ответить на вопрос, было ли с его стороны своевременное признание парохода «Вперед» судном, находящимся под защитой Красного Креста¹⁴⁸. Через посольство США был дан ответ – турки не признали подобной защиты за госпиталем «Атене». Терпение Петрограда и Могилева было не безгранично. Последовало решение – теперь турецкие госпитальные суда лишались защиты Гаагской конвенции 1907 г.¹⁴⁹ В сложившихся обстоятельствах у русских властей не оставалось выбора, и госпитальные суда «Атене» и «Экватор» были переведены в разряд транспортов для перевозки раненых¹⁵⁰. Последней страницей в этой истории был отказ русского правительства признать введенное для плавания по Черному морю госпитальное судно «Болгария». На запрос Софии через нидерландского посла было направлено разъяснение позиции России: последовал отказ¹⁵¹ ввиду невозможности соблюдения «условий взаимности», вызванного действиями Турции и Германии. Болгарскому правительству осталось только протестовать, что оно и сделало. София заявила официальный протест, утверждая, что она неизменно твердо следовала конвенции и что ответственность за возможные последствия ляжет на русскую сторону¹⁵².

Планы Ставки в отношении Турции. Весна – лето 1916 г.

Даже после капитуляции Таунсхенда Ставка была готова продолжать сотрудничество с англичанами в Малой Азии. Алексеев считал, что оно значительно способствовало бы победе над Турцией. «Наши общие союзнические интересы, – писал он генералу Жилинскому 29 апреля 1916 г., – требовали бы скорейшего сокрушения Турции; выгоды от этого слишком велики и заманчивы, Германии был бы причинен чувствительный материальный и нравственный ущерб»¹. Все действия наштаверха в этом направлении показывают, что его отношение к Кавказско-Малоазиатскому фронту как к исключительно второстепенному, имеющему исключительно внутреннее значение для России, или, вернее, для спокойствия ее мусульманских подданных на Кавказе², не изменилось. «Нисколько не желая выступать адвокатом непременного примирения с Турцией, – сообщал Сазонову Кудашев, – генерал Алексеев поручил мне передать Вам некоторые его мысли по этому поводу, дабы положение, созданное нашим успехом, было тщательно продумано и использовано в наивыгоднейшем для нас объеме. Самым важным является более определенное и точное выяснение объекта войны с нашей, русской точки зрения. Выяснению этому может помочь то или другое мнение начальника штаба, но окончательно оно может принадлежать лишь компетенции самого правительства»³.

Однако при изложении позиции начальника штаба Кудашев, по собственному признанию, «…немного переплел мысли генерала Алексеева с собственными, причем очень определенно высказал последние. Хотя генерал Алексеев настойчиво заявляет, что отнюдь не желает выступать поборником и инициатором идеи мира с Турцией, в глубине души я убежден, он считает такой мир наиболее выгодным для нас делом»⁴. Несмотря на то что идеи Кудашева переплетены со взглядами Алексеева, выделить последние не составляет труда – он уже излагал их ранее. Это военная победа над Германией и восстановление государственной границы империи как первостепенная задача войны, необходимость освобождения сил Кавказской армии для действий в Европе – теперь, правда, Алексеев предлагал перебросить ее в случае подписания мира в Бессарабию для воздействия на Румынию⁵.

Главная же часть собственно алексеевских рассуждений относительно Турции состоит, на мой взгляд, в том, что овладение Проливами представляет собой отдельную и весьма сложную операцию, реализация которой в данной обстановке абсолютно невозможна⁶. Алексеевскую оценку в определенной степени можно назвать традиционной для русского высшего командования. И первый Верховный главнокомандующий – великий князь Николай Николаевич (младший), и генерал Ю. Н. Данилов еще в конце 1914 – начале 1915 г. отмечали невозможность для России осуществить военный захват Босфора⁷. Так, в январе 1915 г. Ю. Н. Данилов в разговоре с тем же Кудашевым изложил эту мысль так: «…завоевание Босфора потребует отдельной войны, а будет ли Россия способна вести эту отдельную войну и захочет ли, в этом он (Данилов. – А. О.) глубоко сомневается»⁸. По свидетельству Бубнова, с самого вступления в должность Верховного главнокомандующего Николай II в вопросе о Босфоре стоял за десант, а Алексеев, с некоторыми колебаниями, – против⁹.