1916. Война и Мир

Хозяин квартиры держался совсем другого мнения, как большинство интеллигентных господ, думских депутатов, членов правительства — и, конечно, военных.

— Защита братских славянских народов — наш священный долг, — уверял Георгий Петрович своего постояльца. — Вообще давно пора навести в Европе порядок и показать, кто здесь настоящий хозяин!

Можно было понять военных, которым только волю дай — губили бы друг друга, не переставая. Можно было понять правительство и Думу, а с ними Сазонова и остальных, что горели желанием восстановить европейскую справедливость по своему разумению. Не этим господам, случись что, иди навстречу пулям и шрапнели; не им вместо павших лошадей таскать по горам неподъёмные пушки, кормить вшей собственным мясом, хлебать в слякоти окопов вонючую баланду со скрипящим на зубах песком, наматывать на штыки кишки врагов — и умирать самим в месиве из крови, дерьма и земли. Чужой земли.

Сторонники войны красиво говорили о политике, особом пути и высоком предназначении России — не забывая о собственной карьере, наградах, прибыльных военных заказах… И молчок о том, что на самом деле война — тяжкий труд, кровь и горе многих миллионов безымянных, маленьких людей, которым на роду написано не гнить за тысячи вёрст от родного дома, а пахать и сеять, пасти скотину, строить дороги, растить детей…

Одним из миллионов и был Распутин, рождённый в далёком от Петербурга сибирском селе Покровское. До недавних пор — простой крестьянин Григорий сын Ефимов, ставший нынче божьим старцем для светской публики, излюбленным персонажем — для газет, объектом слежки — для министерства внутренних дел и помехой — для слишком многих.

Глава IX. Стокгольм. Война как спорт

Мария Павловна привела Дмитрия Павловича под тент на корме кораблика, чмокнула его в щёку и вернулась к гостям. Великий князь устроился в свободном шезлонге, стоявшем с краю, чуть поодаль от остальных. Соседний — рукой подать — занимал англичанин, прежде читавший вслух футбольные репортажи из московской газеты.

По виду — типичный британский офицер. Среднего роста, поджарый. Мужественное, волевое лицо сорокалетнего кадрового военного. Высокий лоб, короткая причёска с пробором, тщательно подстриженные усы щёточкой. Спокойный, внимательный взгляд глубоко посаженных серых глаз…

…которые смотрели прямо на великого князя.

— Для меня большая честь оказаться рядом с вами, ваше императорское высочество, — произнёс англичанин. Он прекрасно говорил по-русски, хотя и с выраженным акцентом. — Я заметил, что вам было неприятно слушать, как я читал, и готов принести глубочайшие извинения. Я сожалею…

Дмитрий Павлович прервал его нарочито небрежным жестом:

— Не стóит. Мне понравилось, как вы читали. Не понравилось только — что читали. Но ведь это была не ваша статья. Зачем же извиняться?

— Благодарю, ваше императорское высочество.

— Оставьте церемонии, господин?..

— Келл. Вéрнон Келл. Я буду признателен, если вы станете называть меня Вернон.

Внимание остальной компании отвлекла Мария Павловна, предложившая недавнее местное изобретение — шведский стол. С рыбачьей шхуны герцогине на корабль переправили несколько корзин свежевыловленных креветок. Гости успели проголодаться и, несмотря на жару, оживлённо воздавали должное искусству поваров. Два офицера могли спокойно говорить особняком от всех.

— Честно говоря, — сказал великий князь, — как бы ни было неприятно это признавать, почти все упрёки в газете справедливы. Пассажи про разгильдяйство, неспособность быстро ориентироваться в ситуации, дилетантство, боязнь принятия решения — это, к сожалению, правда. Но то, что мы оказались хуже всех — конечно, полная чушь.

— Бей своих, чтобы чужие боялись? О да, это очень по-русски. Простите бедному репортёру издержки профессии…

— …ибо в поте лица своего добывает он хлеб свой, — кивнул Дмитрий Павлович. — Это вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что при внешней агрессивности статья затрагивает очень интересные и глубокие… э-э… аспекты. Если смотреть на игру как на просто игру — вам удалось убедить Европу в том, что у русских, в сущности, нет футбола в современном понимании этого слова. Небольшая беда: сегодня в России футбола нет, завтра или через сто лет он будет. Но если задуматься, то — позвольте цитату…

Англичанин поднял газету, лежащую на палубе между их шезлонгами, и быстро нашёл нужное место.