1917–1920. Огненные годы Русского Севера

24 мая в Мурманск прибыл талантливый военный генерал Ф. К. Пуль, свободно владеющий русским языком, но относившийся даже к руководителям антисоветского движения в Мурманском крае генералу Н. И. Звегинцеву и капитан-лейтенанту Г. М. Веселаго, по свидетельству британского генерала Ч. Мейнарда, как «хозяин относится к паре своих слуг, постоянно давая им понять, что они должны помнить о своей ответственности и делать все для процветания его дома и, при этом не сомневаясь ни секунды в том, что все их действия должны в точности следовать его заранее обдуманным планам»[72]. Пуль являлся решительным сторонником интервенции без согласия большевиков. В конце мая в Вологде, куда из Москвы выехали посольства всех государств Антанты, состоялось совещание союзных представителей России, на котором обсуждался вопрос об интервенции в Россию. Совещание единогласно приняло постановление, предложенное Нулансом: «…в крайнем случае, мы должны высадить войска и против воли большевиков»[73]. Это решение поддержал даже Локкарт. 3 июня 1918 г. Верховный совет Антанты утвердил ноту № 31 «Союзническая интервенция в русские союзные порты». Речь шла о Мурманске и Архангельске. Интервенция была направлена против немцев, но без согласия советского правительства.

Так как различных союзнических миссий в России было очень много, и часто одна не знала, что делает другая, все искали контакты с антибольшевистскими силами в России. Часто различные миссии одной и той же страны не имели ни малейшего понятия о работе друг друга. Локкарт свидетельствовал: «У нас были небольшие миссии по всей России, и у каждой миссии была своя политика <…>. Были, однако, другие британские уполномоченные, которые осуждали мою политику и, не будучи осведомлены о моих действиях, интриговали против меня. Дело в том, что в наших различных миссиях была неразбериха. Не было ни одной на правах полного авторитета <…>. Поскольку одновременно семь различных политик не могут быть названы политикой, британской политики не существовало»[74]. Такая же картина наблюдалась и у французов. Отсутствие единой политики и полный разнобой политических мнений, от поддержки большевиков до связей с крайними монархистами, препятствовали успешной работе союзников с антибольшевистским подпольем больше, чем действия ВЧК. Чайковский писал о контактах СВР с союзниками: «Много внимания уделялось переговорам с представителями союзных миссий, преимущественно французской. <…> иностранцы хотели вступить в переговоры и обещали крупные средства и Союзу Возрождения, и Правому Центру, и Б. Савинкову с его организацией офицеров в Москве и окрестных городах. Переговоры сводились, конечно, к помощи нам союзников сорганизовать свои собственные боевые силы, средствами и защитой от германского натиска <…> каждая группа думала, что она со своими небольшими силами смогла бы при материальной и боевой помощи союзников <…> считаться центральной и руководящей всей вооруженной борьбой с германцами и большевиками, что, конечно, делало ее очень несговорчивой (неразборчиво). На деле же все группы были одинаково слабы <…>. Когда это, наконец, было обнаружено, решено было предъявить им ультиматум: или говорить с нами, или мы прекращаем всякие переговоры и отныне отказываемся от всякой помощи»[75].

В отношениях с союзниками было много проблем. Военный представитель Британии генерал А. Нокс являлся сторонником решительной, бескомпромиссной борьбы с большевиками, а Локкарт был убежденным сторонником сотрудничества с ними. В донесениях союзных представителей в России бросается в глаза их абсолютное незнание антибольшевистского лагеря. В посланиях в Лондон Локкарт утверждал, что СВР был основан Савинковым, Нуланс делал ту же ошибку: «Единственным человеком действия в Союзе Возрождения России был знаменитый Б. Савинков»[76]. Вообще иностранцы относились к Савинкову во много раз более восторженно, чем русские, хорошо знавшие ему цену[77]. Неудивительно, что союзники, совершенно запутавшись в стремительно меняющейся обстановке постреволюционной России, мало чем могли помочь антибольшевистскому подполью.

Деньги для помощи бесчисленным подпольным организациям союзники находили без проблем в самой России. Попытки получить деньги у русских торгово-промышленных кругов заканчивались полным провалом у всех подпольных организаций различных направлений и даже для посланных специально с этой целью в Москву представителей Добровольческой армии. Но союзники решали эту проблему очень просто. Деньги у российских капиталистов можно было получить, гарантируя возврат хотя бы части этой суммы на Западе. Локкарт рассказывал: «Хотя банки и были закрыты, а все операции с иностранной валютой незаконны, денег все же легко было достать. Много русских имели скрытые запасы денег в рублях. Они должны были обменять их на письменные обязательства о выплате в Лондоне»[78].