1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Развитие судостроения и обеспечение нормальной работы Архангельского и Мурманского портов играло жизненно важную роль для области. С ростом промыслового судостроения был связан улов рыбы. Для поставок леса за границу была необходима эффективная работа портов. На заседании ВУСО 5 августа Дедусенко говорил о тяжелом положении речного и морского транспорта: «…главные пароходные предприятия которого национализированы и работают весь-_{ма неудовлетворительно»}

[159]

. Созданные большевиками учреждения упразднили сразу же после переворота. Были восстановлены учреждения, действовавшие до прихода к власти большевиков: Управление морским транспортом, Управление главного инженера портов Белого моря и капитана Архангельского порта; и создано новое учреждение – Управление северных рек. Упразднять одни учреждения и создавать другие, часто ничем не отличавшиеся от упраздненных, с колоссальным аппаратом, деятельность которых не улучшала расстроенного хозяйства, а только ухудшала, было настоящим бюрократическим безумием, охватившим все русские правительства, как большевиков, так и их противников. На заседании ВУСО 13 августа принимается решение о создании особой комиссии «для разрешения вопросов, возникающих при возвращении национализированных имуществ к условиям правового строя»[160]

. Одним из важнейших вопросов для Архангельска был вопрос о возвращении национализированных судов. Какие суда следует возвращать, а какие оставить в пользовании государства? Прежним владельцам отдавались только те суда, «которые могут быть им немедленно возвращены без ущерба для военных и продовольственных надобностей Управления Северной Области»[161]

. Владельцы национализированных судов должны были получить компенсацию от государства. 24 августа ВУСО приняло постановление об урегулировании вопросов между казной и владельцами судов. Власти хотели возродить частный флот и вернуть владельцам национализированные суда, считая, что привлечение частного капитала поможет восстановить экономическую жизнь края. Но у судовладельцев не было средств ни на ремонт возвращенных им кораблей, ни на выплату выросшей заработной платы экипажам. Правительство не могло оказать им финансовой помощи. Проблема состояла и в том, что иметь дело с избалованными революцией пролетариями, особенно передовым отрядом рабочего класса, каким считали себя моряки, было очень тяжело. Марушевский описывал свое путешествие в Россию вначале на норвежском пароходе – чистом, с вежливой, быстро исполняющей все приказания командой, а потом на русском. Разница была поразительная: «Задержки были с погрузкой. Надо было отправить какие-то деревянные части для строящихся бараков. Здесь опять после долгого промежутка времени (автор несколько месяцев перед этим жил в Швеции. –Л. П.) пришлось встретиться с ‘‘завоеваниями революции’’. Весь груз, валявшийся на всех пристанях нашего пути, норвежские мальчишки <…>, работающие втроем-вчетвером, погрузили бы часов в пять времени. Большая русская команда крупного морского парохода не могла управиться с этими пустяками чуть ли не неделю. Пароход <…> был в большом беспорядке. Пресной воды в умывальниках не было. Грязь всюду невылазная. Команда находилась в состоянии непрерывной ругани с капитаном и его помощником. Питаться на пароходе надо собственным попечением, горячую воду добывать с трудом и с крепкими словами, спать с клопами и тараканами»[162]. С таким настроением рабочего класса наладить какое-либо дело было очень тяжело, тем более что социалистическое правительство было на стороне рабочих.