1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

«Похороны революции» — потому что активность большевиков и Советов либералы, меньшевики и все Временное правительство считали контрреволюцией. Приверженцы Февральской революции в массе своей считали (и считают сейчас) большевиков контрреволюционерами, а Октябрьскую революцию реакционным переворотом. Игра словами! Так, академик Веселовский написал в январе 1918 г.: «Разгон Учредительного собрания — прошел, или, вернее, проходит. Теперь уже несомненно, что революция убита; остаются борьба с анархией и реставрация… Все это… такие удары социализму и революции, от которых в России они не оправятся».

Для нас важнее мысль, высказанная Бердяевым в 1923 г.: «Гражданские войны революционных и контрреволюционных армий есть обычно борьба сил революционных с силами дореволюционными, революцией поражёнными. Настоящую же контрреволюцию, полагающую конец революции, могут сделать лишь силы пореволюционные, а не дореволюционные, лишь силы, развившиеся внутри самой революции. Контрреволюцию, начинающую новую, пореволюционную эпоху, не могут сделать классы и партии, которым революция нанесла тяжелые удары и которые она вытеснила из первых мест жизни… Идейная контрреволюция должна быть направлена к созданию новой жизни, в которой прошлое и будущее соединяются в вечном, она должна быть направлена и против всякой реакции».133

Действительно, буржуазно-либеральная Февральская революция могла быть преодолена только «контрреволюцией Советов», но не силами монархистов и дворян, «революцией поражёнными». Если представить себе, что монархисты и черносотенцы взяли реванш у либералов и социалистов, то это стало бы реакцией, задушившей Россию. Идя от Февраля назад, реакция не разорвала бы ни один из порочных кругов, в которые попала монархическая государственность. Подавить либеральную революцию могли только «силы, развившиеся внутри самой революции» — синтез Советов с большевиками. И эта сила была именно «направлена к созданию новой жизни и против всякой реакции».

Почти очевидно, что накал Февральской революции быстро угас или, точнее, вышел из-под контроля Временного правительства и превратился в форму инновации большевиков. В результате большевики въехали в состояние in statu nascendi на спине либеральной революции, используя ее энергию.

В феврале, выйдя из подполья, большевиков насчитывали 24 тыс. членов — в Петрограде 2 тыс., в Москве 600. В июле в партии были уже 240 тыс., к октябрю 350 тыс. А ведь не было ни прессы, ни телевидения. За 3-4 месяца в партию вступили 90% членов, которые не могли заняться политучебой и читать Ленина. Они только могли приложить профиль своих самых главных чаяний и зол к главным же элементам образа будущего всех политических партий, — и определились. Апрельские тезисы — вот, действительно, харизматическая инновация.

Отметим одну важную сторону революции 1917 года. Главной силой советской революции был союз рабочего класса и крестьянства, но надо учесть и другой срез — не классовый, а возрастной. На стороне Октября было особое поколение — та часть возрастной когорты населения России (в основном, губерний Центральной России), которая подростками пережила бурные 1902-1907-е годы. Очень важен был тот факт, что большая часть солдат из крестьян и рабочих, поддержавших революцию и затем составивших основу Красной армии, прошли «университет» революции 1905-1907 годов в юношеском возрасте, когда формируется характер и мировоззрение человека. Подростками они были и активными участниками волнений, и свидетелями карательных операций против крестьян после них. В армию они пришли уже лишенными монархических и либеральных иллюзий.

Коллективная память того поколения, которому довелось играть решающую роль в критический момент истории 1917 г. — это важный методологический вопрос. Действительно, в такие моменты действуют не просто классы или сословия, а также не просто этносы (народы), а возрастные когорты, взгляды и дух которых складывались в конкретных, исторических условиях. Историки отмечают, что особенными чертами отличается поколение, которое в момент политического потрясения находилось в состоянии формирования характера — было еще молодым, но уже достаточно зрелым.

Именно такое поколение сыграло решающую роль в Гражданской войне. Т. Шанин пишет: «Тем, кому в 1905 г. было от 15 до 25 лет, в 1918 г. исполнилось, соответственно, от 28 до 38 лет. К этому времени многие уже успели отслужить в армии, стали главами дворов, т.е. вошли в ядро общинного схода. Основными уроками, которые они вынесли из опыта революции 1905-1907 гг., была враждебность царизма к их основным требованиям, жестокость армии и “власти”, а также их собственная отчужденность от “своих” помещиков и городских средних классов».134