1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Этот политический кризис сочетался с общим кризисом, вызванным интервенцией западного капитала, которая втягивала Россию в систему периферийного капитализма. Эта трансформация экономического, политического и культурного состояния России всеми большими социокультурными общностями и государством воспринималась как угроза национального суверенитета. Единой стратегии выхода из этого состояния не было.

На этом отрезке исторического процесса уже витал дух революции, и структура мировоззрения скачкообразно изменяется с каждым поколением. Сословное общество и монархическое государство от этого ритма отставали и, как говорилось, общественный строй быстро терял легитимность, а действия власти были неадекватными. 1905 г. был критической вехой в ходе истории: оппозиция, которая в России стала большой частью всей политической системы, оказалась на распутье (в точке бифуркации). Пути оппозиционных сообществ и их блоков стали расходиться и через десять лет определились два несовместимых проекта. Реализация этих проектов воплотилась в революциях — Февральской и Октябрьской.

Революция всегда — переход «порядок — хаос», разрушение структур, институтов, обычаев и социальных статусов. Если революционеры быстро не заменяют разрушенные элементы жизнеустройства новыми (хотя бы временными «шунтирующими» структурами), возникает разрыв непрерывности. Он несет социальное бедствие той или иной интенсивности. Траектория существования страны и народа изменяется — с неопределенностью, надеждами и страхами. Если образ будущего, который представили народу революционеры, отвечает чаяниям большинства населения, а революционеры самоотверженно стремятся к этому образу, тяготы и лишения принимаются как неизбежная и даже священная жертва. Страдания терпят как оправданные будущим избавлением. Это общее состояние массовое сознания в разгар революции.

Сравним векторы действий руководства обеих революций и отношения к этим векторам массы населения, которая определяла выбор. Эти векторы в основном задавали и направление траекториям после стабилизации бурного процесса революции.

Первое наступление на траекторию Российской империи предпринял блок «западников». Их атака в форме «политической революции» имела успех, а дальше Временное правительство должно было представить населению вектор, направление движения России. По словам и делам правительства можно было понять, что этот вектор ведет к смене типа российской государственности — на буржуазно-либеральную. Соответственно, народное хозяйство должно будет реформировано в капитализм западного типа.

Большинство населения эту траекторию не приняло. Объяснения причин этого конфликта исчерпывающе дали из эмиграции лидеры кадетов и октябристов: не было в России гражданского общества! Вот беда — не хотели крестьяне и рабочие в капитализм.

Здесь требуется маленькое отступление. Большинство населения России не хотело капитализма и буржуазно-либерального государства в конкретный исторический момент — начало ХХ века. А в конце ХХ века влиятельные группы советской элиты и городской молодежи захотели и в капитализм, и в буржуазно-либеральное государство. Эти группы (криминал пока забудем) даже выходят на площади с протестами: «коррумпированная власть притормаживает»! Здесь мы об этом не говорим, и непрерывные подмены предмета исторических периодов нашим креативным классом — странная глупость. 2017 год — это совсем не 1917! Сейчас мы пожинаем плоды успешной «революции сверху» 1991 года. Постарайтесь понять, почему в 1917 г. ваши деды пошли за Октябрьской революцией, а не Февральской. У дедов, которые пошли за Февралем, были свои резоны, их тоже надо понять, но у нас картина грубая, главное, увидеть катастрофические сдвиги.

Отрицание западного капитализма было в 1917 г. даже до Февраля почти тотальным, даже в части буржуазии — вот какой был мэйнстрим (чтобы понятнее). Он хорошо изучен, это не раскопки египетских пирамид. Историки иногда отмечают факт, который как-то выпал из массового сознания: в то время ненависть к буржуазии и богатым была стереотипом масс, почитайте хоть Бунина, который возненавидел это состояние русского простонародья. А историки объясняют изменение этого стереотипа ненависти: «В повседневной жизни на бытовом уровне это ощущалось на каждом шагу. До поры до времени оно носило стихийный характер и проявлялось на чувственном уровне без какой бы то ни было теоретической подпорки.

Однако все это стало приобретать осознанный характер и глубокую убежденность в условиях революции, когда партии обнародовали программы и определили средства борьбы за массы. Антибуржуазная пропаганда леворадикальных партий заняла в них ведущее место и легла на благодатную почву. Ненависть к капиталистам усилилась из-за политики Временного правительства, которое не стало выполнять “триединую программу революции” и тем самым оттолкнуло от себя большинство населения. По мере нарастания революции и углубления кризиса ненависть к капиталистам и помещикам быстро нарастала».137