1917 год. Распад

Активно проводил встречи с членами правительства, Государственной Думы и Государственного совета, а также с военными Кастельно. Он вынес собственные и весьма яркие впечатления из того состояния, в котором пребывали обе русские столицы: «Если для оценки умов в России в связи с войной ограничиться наблюдением за обществами таких больших городов, как Петроград и Москва, то нам кажется, что гигантская борьба, заливающая мир кровью, не занимает первое место в заботах русского народа. Ничего не изменилось, кажется, в течении жизни, в удовольствиях, в труде. Конечно, война всех стесняет, но она ничему не препятствует, в особенности буйному возбуждению внутренней политики, которое недавно проявилось в одной кровавой драме и которое чувствуется во всех душах, будь то на фронте или в тылу»⁶.

Вообще, в это время фронт был явно не в центре внимания лидеров общественности, во всяком случае, фронт, направленный против немцев. Неудивительно, что Думерг на встрече с «характерными представителями» рекомендовал своим собеседникам быть терпеливее и просил их не забывать о том, что идет война. Это вызвало бурный протест у Милюкова и Маклакова: «Довольно терпения!… Мы истощили все свое терпение… Впрочем, если мы перейдем скоро к действиям, массы перестанут нас слушать»⁷. Еще дальше пошел Гучков, заявивший, что в случае, если это правительство останется у власти, то союзникам не стоит рассчитывать на дальнейшую помощь России в разгроме немцев. Выходом из внутреннего кризиса, по его мнению, была только милитаризация производства, но на этот шаг могло решиться лишь правительство, облеченное доверием народа⁸.

Внутри узкого круга посвященных в таинства политики либерального лагеря говорили о том, что «.русские политические деятели просили помощи у своих заграничных друзей; они мечтали вывезти царя и Александру Федоровну из России и поставить регентом Михаила»⁹. «Друзья» воспринимали обращенные к ним жалобы по-своему. Кастельно, например, в ходе встреч убедился, что ни император, ни правительство, ни общественность не думают о сепаратном мире и твердо настроены довести войну до победного конца. Его собеседники, в отличие от тех, с кем встречался Думер (среди прочих Кастельно имел долгую беседу с Родзянко по просьбе последнего), убедили генерала, что жесткая критика правительства и требование реформ продолжатся, но не во вред общим интересам союзников: решение этих проблем будет отложено на послевоенный период, и союзники не должны «опасаться революционных беспорядков»¹⁰.

Впрочем, далеко не всех гостей удалось заставить поверить в то, что столь сложная задача может быть реализована, хотя принимавшая сторона и старалась изо всех сил. Милнер отправился в Москву. Программу мероприятий для представителей союзников готовил Локкарт¹¹. Накануне приезда их союзников «Утро России» посвятило целый разворот проблеме назревших изменений. По мнению газеты, Россия стояла на распутье и нуждалась в министерстве «национальной обороны». «Какое самое сильное и самое яркое переживание русской действительности в настоящий момент? – вопрошал Б. П. Вышеславцев. – Это, безусловно, чувство дезорганизации. С этим принуждены будут согласиться все, без различия партий и воззрений. Сейчас есть только две партии в России: людей, страдающих от дезорганизации, и людей, пользующихся дезорганизацией; и последних не мало. Организация национальной обороны есть для нас, русских, организация России вообще»¹².

Как сообщал своим читателям П. Сурмин, у власти есть только два пути: первый – сохранение существующей политической системы или второй – путь, который прошла Франция. Исторической выбор для автора был очевиден: «Не сохранение status quo, необходимость не простой, а великой перемены власти чувствуется всеми»¹³. «…Для достижения полной спайки между различными обществами “вооруженного народа”, будь то действующая армия, или органы тыла, работающие на нужды страны»¹⁴ необходимо создание нового аппарата власти, убеждал П. Бурский. Представители союзников прибыли в столицу еще 27 января (9 февраля), их бурно и торжественно приветствовали. Некоторые газеты опубликовали приветствия на французском и английском языках. Руководителям делегаций были посвящены статьи, особое внимание уделялось Милнеру. Он был назван «человеком действия»¹⁵.

Действовали и представители либералов. Торжественные встречи и банкеты следовали один за другим. И везде звучали бодрые и часто длинные речи¹⁶. На встрече в городском управлении Челноков говорил о том, что войну сейчас ведут не правительства, а народ; союзники, находясь в Москве, в самом центре России, имеют возможность познакомиться с ее возможностями, ведь, «.естественно, на Москву выпала обязанность организовать всю общественную Россию»¹⁷. На следующий день на торжественном банкете к тому же призывал и В. А. Маклаков: он обратил внимание на необходимость для союзных держав сближаться не только с государством и властью, им управляющей, но и с народом, которого союзники не знают¹⁸.