1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

Можно предположить, что апелляция к социальному эгоизму разобщённых социальных групп способна дать мобилизационный успех только для разжигания протеста и непригодна для консолидации нации в интересах общей созидательной деятельности. Во всяком случае, в России все узкопрофилированные политические и гражданские институты нисколько не стремились к созданию проектов, которые были бы нацелены на примирение разрозненных и противоречивых интересов, имеющихся в российском обществе. Они обращались исключительно к собственной аудитории, даже не намекая при этом, что в будущем придётся как-то научиться умерять свои аппетиты, чтобы существовать в общем политическом пространстве и конструктивно взаимодействовать с другими такими же самочинными группами. Выработкой таких объединённых программ, видимо, всё же занимались, но какие-то закулисные структуры, не афиширующие свою деятельность. Поэтому, когда они проявились и попытались взять власть в свои руки, никто серьёзно их воспринимать не стал. Какое-то время мало отличались от прочих сепаратных политических объедений и большевики, но придя к власти, они стремительно взялись за создание не классовой, а общенациональной повестки действий, и в этом видится одна из причин их победы.

* * *

Хотя оранжевые квази-революции и считаются полной противоположностью насильственным, хотя применительно к ним и говорится о «ненасильственных» формах борьбы, но, на самом деле, насилие так же является важным их элементом[368]. Конечно, насилие может иметь разные интенсивность и формы, но без него не обошлась ни одна оранжевая квази-революция. В этой связи важно подчеркнуть, что не обошёлся без актов насилия и февральский переворот 1917 года в России. Хотя февраль часто называют ненасильственным свержением царизма, «мирным» переходом к республике[369], но этот «мирный» и «ненасильственный» натиск привёл в Петрограде к гораздо большим человеческим жертвам, чем «кровавый Октябрь». И это не случайно.

Изучение современных оранжевых квази-революций доказывает, что их важным механизмом является, например, провоцирование власти на применение силы против протестующих. Именно по этому сценарию развивались события и в 1917 году. Первоначально власти стремились не применять силу против протестующих. Но подстрекаемые действиями оппозиции массы быстро радикализовались. Бездействие властей начинало пониматься как проявление слабости. Призывы лидеров уличного протеста буквально толкали рядовых его участников на штыки и под пули. Очень скоро рост агрессивности масс заставил власти прибегнуть, наконец, к оружию. И тогда, как и во многих оранжевых квази-революциях наших дней, появились так называемые «ритуальные жертвы». Их уже в те дни использовали по тем же циничным правилам, что и сейчас. Именно эти жертвы, в частности, были использованы революционерами для пропаганды идей мятежа в войсках. Использованы успешно.