1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

Катастрофы с наукой происходят оттого же, что с властью, – когда та или другая становятся вездесущими и все включающими. Когда у них исчезают четко обозначенные, пускай подвижные, но пределы. Границы, творимые обществом, с его человеческим пространством и масштабом. В XX веке с наукой произошло то же, что с властью! При сближении этих двух сил новая функция и масштаб могущества науки привели к потере автономии, к огосударствлению. Это делает невозможным отступление в этой сфере. Человек уже не может наложить запрет на движение науки, тем более что оно стало прикладным даже в сфере, где о прикладном прежде не было речи, как математика. Укорочение сроков превращения в технологию и внедрения в повседневность, при акценте разрушительных свойств.

Или тоталитаризм. В обоих случаях человек втягивается в такое распорядительство результатами собственных действий, которое обрекает на беспомощность в отношении к жизни.

Почему так стало в XX веке? Связь двух явлений загадочна. До поры они кажутся параллельны, как вдруг в неких точках сливаются воедино. Причем точки тоталитарные и антитоталитарные! Человекоубийственная Бомба родилась из антифашизма ученых, из космополитического сплочения людей Европы и Америки против наци.

А чем кончился век с точки зрения, которую мы разбираем? В равной мере можно сказать, что смертью Сахарова, можно сказать, тем, что рухнула Берлинская стена, – или что XX век кончился американской войной в Заливе. В любом случае мы выходим на ту же двойную связь, где проблема власти как таковой перекрещивается с властью научных открытий.

И сосредоточивается на свойствах человека: рода человек и отдельного человека. Человек в его огромных скоплениях стал беспомощным перед результатом собственной деятельности. Зато многое обновляется вследствие поступков отдельного человека. Прочитай страничку-другую из воспоминаний Сахарова!

– Многих шокирует его защита Теллера[82] от морального бойкота либеральных американцев.

– Позиция Андрея Дмитриевича основана на своего рода бифуркационном фатализме. Раз уж стороны вступили на ядерную тропу, им нужно дойти до известного предела. Чтоб было ясно и тем, и нашим, что нет шансов на военное торжество своей системы. Каждой стороне следовало дойти до предела, чтобы стало ясно: никто никого уничтожить не сможет. Теллер довел США до рубежа, при котором победа нашей стороны в любой форме исключалась. А Сахаров в СССР делал невозможным, чтобы этот перевес в силах, это могущество не досталось в руки тех на Западе, которые рискнут его применить. Равновесие стало достижимо только на запредельно высоком уровне вооружений, и это вошло в фазу осознания. Только теперь в ранее закрытую ситуацию может вложиться человек – его гражданский поступок, его подвиг, его новый тип морального поведения. Хотя заявление Сахарова шокирует. Пожалуй, это самое шокирующее, что есть в его воспоминаниях.

Хорошо видна связь тоталитарности с патриотическим подвигом. Дела мира с военными, которые распоряжаются всем. Человек чистой науки создает средства человекоуничтожения – и буквально седеет в нетерпеливом ожидании успешного испытания Бомбы! Нуждается в ободрении военных накануне успеха, хотя сам не лишен человеколюбия. Больше всего в тот момент Сахаров сосредоточен на успехе ядерных испытаний, и иначе быть не может. Но может ли человек, создавший удивительные инструменты познания Мира, полагаться на эти инструменты? Заменят ли они интуицию, которая, в свою очередь, зависит от того, остается ли он человеком в будничной жизни?

76. История против личности

– Говоря об истории, нельзя поддаваться иллюзии, будто история содействует развитию личности. Это не так! Наоборот, история личности препятствует. Она ее строит в колонны. Требует подчинения своим правилам. Стягивает под определенные знамена, сгоняет в определенные станы! Но человек не сводится к его истории. Есть человеческая повседневность, которую ни в какую историю не втеснишь. Есть оппонирующая истории культура. Сопротивление культуры человеческой повседневности, их общие схватки с историей дают человеку достичь уровня личности. Чтобы, недолго побыв на этом уровне, его потерять и, может быть, еще раз возобновиться.

Множества личностей нет, это миф. Индивидуальностей гигантское множество, но личность, открытая Миру, оставаясь самой собой, контактная со всеми людьми, – личность сверхкомплектна. Редкие поворотные, кристаллические моменты человеческого развития всякий раз убеждают меня, что у истории будет конец. Возможно, мы уже на пороге того, когда придется выбирать между личностью и историей. Дай нам бог выбрать в пользу личности!

77. Трагическое. Фигура протагониста. Протагонист Сахаров