1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

Типичная история произошла в том же Нижнем Новгороде. Некий крестьянин Константин Максимов дезертировал из армии и тайком вернулся в родной город. После чего прямиком направился к своей сожительнице крестьянке Анисии Сычевой, с которой перед призывом на войну проживал в ее квартире в так называемом доме Андреева на набережной. «Защитник отечества» очень спешил и, видимо, надеялся преподнести своей любимой сюрприз, благо в письмах на фронт постоянно клялась благоверному в вечной любви. В итоге сюрприз получился, да не тот! Когда Максимов заявился в квартиру Сычевой, он застал там другого мужика, с коим та, как оказалось, жила уже более полугода. Понятное дело, дезертир тут же впал, как сейчас принято говорить, в состояние аффекта, вызвал любимую «поговорить в коридор», где и зарезал ее перочинным ножом. После чего скрылся…

«В очереди за сахаром собралось 400 человек»

«Верхи не могут править по-старому, низы не могут жить по-старому» – примерно так в советских учебниках истории описывали революционную ситуацию. Впрочем, для России подобное положение вещей скорее норма, чем исключение. Просто в некоторые периоды данное противоречие обострялось до невозможности.

Осенью 1916 года в обществе все больше ощущалась апатия и равнодушие к происходящему, а также неверие в победу. В победу в войне, цели которой были совсем непонятны, ибо на Россию никто не нападал и никто не имел к ней территориальных претензий. Лозунги верности союзническому долгу и необходимости завоевания проливов из Черного моря в Средиземное, понятное дело, не воспринимались как достойное оправдание огромным и бессмысленным жертвам, приносимым «царизмом» на алтарь войны.

Народ ответил на все это традиционно – ростом пацифизма и пьянства. По ходу войны наказания за торговлю алкоголем и его распитие неуклонно увеличивались. Осенью 1916 года обвиняемым в нарушении закона предлагалось на выбор – либо заплатить огромный штраф, либо отсидеть срок в тюрьме. Заведения, уличенные в торговле спиртным, нещадно ликвидировались. Так, газета «Нижегородский листок» сообщала о закрытии ресторана «Хуторка» на Осыпной улице в связи с тем, что «чины полиции обнаружили там распитие спирта». Содержатель заведения некто Ф. Ф. Устинов был приговорен к одному месяцу ареста. Ежедневно в прессе печатались сводки о борьбе с пьянством: «Городским главноначальствующим подвергнуты штрафам и арестам: за изготовление, хранение и продажу хмельных напитков: Е. П. Зимина и Я. С. Воробьевы на – на 100 руб. – 1 месяц, А. П. Шигина (Сормово) – на 200 руб. – 2 месяца; за пронос по улице денатурированного спирта крестьянина Е. И. Сидякина – на 3 месяца; за продажу виноградного вина без разрешения П. А. Гагарина – на 300 руб. или 2 месяца; за распитие денатурированного спирта и появление на улице в пьяном виде П. И. Зиновьева на 50 руб. или 2 недели».

Понятное дело, что ограничения на продажу спиртных напитков, как всегда, привели к росту подпольного производства «браги», или попросту самогоноварения. В аналогичной сводке сообщалось: «Городским главноначальствующим подвергнуты штрафам и арестам: за приготовление хмельной браги: Е. А. Матвичева (Городец), П. Ф. Ракова (Сормово), М. А. Серпова (Сормово), Е. И. Жукова (Сормово), В. И. Кузьмина (с. Пурех) на 100 руб. или 1 месяц каждая и В. И. Плешаков (Городец) на 200 руб. или 1 месяц». Осенью 1916 года арестованные за хранение, продажу и распитие спиртного, а также изготовление самогона по всей стране исчислялись десятками тысяч. Этот факт говорил о том, что идея избавить Россию от пьянства окончательно провалилась.

Вместе с тем быстро рос дефицит продуктов и товаров первой необходимости, из продажи почти полностью исчезли мыло и махорка. К примеру, жители села Сормово вынуждены были ездить за табаком в Нижний, преодолевая, по выражению газетчиков, «невероятные трудности», где покупали его у спекулянтов по баснословным ценам.