1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

«Счастье, казавшееся возможным только во сне, однако, случилось наяву, – писал „Русский день“. – Кругом слезы на лицах, но теперь это слезы не по поводу бедствий и того неописуемого зла, которые нес режим, а по поводу счастья и неописуемой радости от полученного известия. Пожалуй, это величайшее событие за последние сто, а может быть, и все двести лет нашей истории!» И газетчики в целом были правы. Депутаты Госдумы наконец осуществили то, что не удалось 92 года назад декабристам. Самодержавие было наконец свергнуто!

Попутно печатались разоблачающие публикации про Николая II и его семью. Царю немедленно припомнили все: Распутина, немецкое происхождение императрицы, репрессии против рабочих, позорные поражения в войне и голод. Ну и конечно же недавнюю продразверстку и «твердые цены», из-за которых даже мясо пришлось подкупать из-под полы и в подворотнях! В общем, компромат на «бездушное зло» полился рекой!

Глава 15 Когда в России началась гражданская война?

«Нам мира дайте!»

Прошло семь месяцев.

Слухи, слухи и еще раз слухи. Именно они витали в воздухе, проникая сквозь входные двери, окна и щели. «Временное правительство готовится сдать Петроград немцам», «весь хлеб продан в Англию», «многие генералы оказались немецкими шпионами» и прочее и прочее. Одна новость невероятней другой, все это нагнетало в обществе совершенно деформированную, апокалипсическую картину происходящего. «В районе Северного фронта в последнее время распространились слухи, будто в такой-то день часть наших солдат бросит окопы и двинется к домам, – цитировали СМИ слова генерала Черемисова. – Не знаю, занимаются ли распространением этих слухов негодяи и предатели или попросту дураки-болтуны».

Вообще дезертирство осенью семнадцатого имело гораздо более широкий смысл, нежели просто бегство из армии. В это время отказ от положенной работы, службы, учебы приобрел характер заразного заболевания, с которым попросту невозможно было бороться. «4 октября в реальном училище Н. Н. Субботиной состоялся педсовет, на котором обсуждались меры по борьбе с „дезертирством“ учеников, – писал „Нижегородский листок“. – Высказывались взгляды, что школу необходимо предохранять от всеобщей разрухи и от анархических тенденций. Необходимо, чтобы школа давала, прежде всего, дисциплинированного воспитанника». «Дезертиров нынче много, не менее четверти путиловских рабочих либо вовсе бросили работу, либо ходят на нее, но ничего не изволят делать», – сообщали столичные СМИ.

Однако слово «дисциплина» в это время было, пожалуй, наименее актуальным из всех слов богатого русского языка. В силу особенного склада ума с примесью пофигизма русский народ первым из воюющих в Первой мировой войне народов понял, что его обманули. Что заставили приносить неимоверные жертвы ради непонятно каких целей и идей. И никакие призывы к союзническому долгу и разглагольствования о славе русского оружия уже не могли изменить ситуацию. А в начале октября чашу терпения переполнило позорное (во всяком случае, таковым его называли в прессе) поражение Балтийского флота в Рижском заливе, в ходе которого совсем бесславно погиб линкор «Слава».

10 октября журналист А. Кабанов в модном тогда стиле свободных рассуждений, или «мыслей вслух», писал: