1917

«Без революции 1905–1907 годов, без контрреволюции 1907–1914 годов невозможно было бы такое точное „самоопределение“ всех классов русского народа и народов, населяющих Россию, определение отношения этих классов друг к другу и к царской монархии, которое проявило себя в 8 дней февральско-мартовской революции. Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, разыграна точно после десятка главных и второстепенных репетиций; „актёры“ знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперёк, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приёмов действия…».

Даже сегодня находятся пытающиеся объяснять Февраль 1917 года как «стихийный взрыв», вызванный «нехваткой продовольствия в Петрограде». Однако сама нехватка продовольствия была спровоцирована вполне определёнными кругами в «верхах». И замышлялся российский Февраль, и начинался он как верхушечный переворот, хотя наиболее трезвые заговорщики понимали, что режим прогнил настолько и создано столько внутренних проблем, что удержать ситуацию в рамках чисто дворцового переворота вряд ли удастся. Поэтому, как можно предполагать, «партитура» Февраля 1917 года была сразу расписана на два голоса – буржуазный «кадетско-октябристский» и «социалистический» эсеро-меньшевистский.

Буржуазные либералы явно заранее обговорили планы с представителями соглашательских «социалистических» партий – с меньшевиками из РСДРП и эсерами. За «социалистами» закреплялись функции удержания «черни» в рамках политической революции, а не революции социальной, к которой давно призывали Ленин и большевики. Причём не стоит забывать о 1905 годе, подозрительном по связям эсеров и меньшевиков с элитарными кругами США. С тех пор эта связь могла лишь усилиться и наверняка усилилась, и не случайно первый – эсеро-меньшевистский – Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, созданный в ходе Февральского переворота 1917 года, сразу же солидаризировался с Временным правительством на почве «революционного оборончества» и продолжения войны с германским блоком.

По некоторым оценкам ещё советского времени в дни Февраля в Петрограде находилось 2,5 тыс. большевиков, около 500 эсеров, 150–400 межрайонцев, 120–150 меньшевиков-интернационалистов… Даже если число большевиков было завышено, всё равно можно говорить об их численном перевесе, который и близко не был отражён в первом составе Петросовета! И это лишний раз позволяет предполагать, что только эсеры и меньшевики были готовы к событиям, потому что были заранее задействованы элитарными заговорщиками в начинающейся игре российских «верхов» и их иностранных «патронов».

Высказанная выше версия подготовки именно Америкой российского Февраля, как и ряд других версий в этой книге, никогда – автор в этом убеждён глубоко – не будет подтверждена документально! Но это не означает ложности такой версии. Разве что после установления мирового социализма в новых Соединённых Социалистических Штатах Америки будут раскрыты архивы, официально не существующие… Но и там вряд ли обнаружатся расписки лидера эсеров Виктора Чернова, «трудовика» Александра Керенского, меньшевика Карло Чхеидзе и т. д. в получении долларовых субсидий. Деятельность подлинных агентов влияния не документируется – так было в Феврале 1917 года, так было в Августе 1991 года, так оно продолжается и по сей день.

Уже через много лет после событий А.Ф. Керенский писал: