1918 год на Украине

Вскочили! Схватили винтовки! Но что делать? Надо полковнику сказать. Побежали в соседнюю хату. Полковник ничего не знает, не верит. С ним, вшестером, вышли из хаты на улицу… Где-то недалеко – выстрелы… По улице, вдали, ходят вооруженные фигуры, видны верховые… Кто это? Наши? Нет? Не понять. Но только что мы отделились от хат – как нас окликнул вооруженный человек. Он стоял шагах в шестидесяти. «Идите сюда! Сдавайте оружие! Все равно все здесь!» – кричал он по-украински. Крамарев взволновался. «Господа, это наш! Надо пойти к нему. Это ошибка». – «Да не ходите, господин полковник, это петлюровец». – «Нет, не может быть. Это недоразумение, господа. Идемте вперед, сейчас все выясним», – волнуется Крамарев. С винтовками наперевес мы идем по селу к копошащимся черным фигуркам. В голове одна мысль: наши? Или нет? Если нет, сколько их? Отобьемся ли?

Вот мы уже дошли до штаба Лубенского полка. Около хаты толпятся молодые, краснорожие сердюки и лубенцы. С равнодушными лицами, как будто ничего не случилось, они выносят из хаты оружие. «Зачем, куда вы оружие несете?» – спрашиваю я здорового, румяного сердюка. «Та я не знаю – приказали сносить вон туда», – равнодушно отвечает он. «Кто приказал?» – «Та я не знаю…» Стало быть, они сдались? Ничего не понимаю. «Господа, стойте здесь, не двигайтесь с места. Я один пойду и все узнаю», – говорит Крамарев. «Не ходите, господин полковник, один». – «Оставайтесь здесь», – приказывает он и пошел к стоявшей вдали кучке… Мы встали около хаты с винтовками наготове. Глаза впились в удаляющуюся фигуру полковника в зеленой бекеше и высокой шапке. Вот он подошел. Разговаривает с высоким человеком в поддевке. Ничего. Но вот Крамарев отпрыгнул от него, побежал. А высокий в поддевке приложился к винтовке. Крамарев бежит. Тот целится… Выстрел. Промах. Бежит. Выстрел… Крамарев вскрикнул, упал, протянув по снегу руки, и не подымается.

«Убил!» – закричал кто-то.

Сердюки, лубенцы бросились к винтовкам. Мы отскочили за хату. По нас затрещали выстрелы, засвистали пули. Мы бросились в улицу. За нами метнулись какие-то фигуры. Свистят пули… Мы отстреливаемся и отступаем в поле. Глубокий снег – трудно идти. Рассыпались цепью… Но куда же отступать? На душе тяжелым камнем лежит только что виденная смерть Крамарева. Красный Трактир занят петлюровцами.

Наш ли пост Волынский? Неизвестно… Лезем по снегу – наугад к посту. Где-то недалеко бьет артиллерия. Вдали показалась какая-то цепь. Ничего не понять… Где наши? Где противник? Куда отступать?..

«Господа! Да куда же мы идем! Вправо деревня какая-то! Надо обойти ее!» – начинаются споры о дороге. «Я поведу». – «Да вы не знаете дороги! Куда вы ведете!» – «Господа, как же мы бросили полковника! Мы не должны были этого делать», – говорит один. «Ну, об этом – поздно», – отвечает другой…

Лезем оврагом по глубокому снегу. Вылезли на равнину. «Смотрите! Конный! К нам едет!» Кто это? Наш? Их? «Господа, кто-нибудь один навстречу идите». Офицер идет навстречу приближающемуся конному. Другие остановились затаив дыхание… «Наш! Наш!» – кричит он. Все побежали.

Подъехавший офицер-артиллерист взволнованно расспрашивает: «Кто вы такие? Стало быть, Красный Трактир занять?.. Господа, ради Бога, идемте к нам на батарею. Связь порвана. Никаких частей кругом нет. Наши сердюки ненадежны. Ради Бога, господа. Не знаем, что делать. Прикрытия нет. Только при сердюках не говорите о Красном Трактире. Черт их знает – ненадежные. Разбегутся». – «А по чем вы стреляете так часто?» – спрашивает один из нас. «Да ни по чем. Так, для ободрения», – отвечает офицер.

Пришли на батарею. Около орудий сидят здоровые, красные парни – сердюки. Меж ними похаживает закутанный башлыком офицер. Наш провожатый доложил закутанному башлыком капитану – командиру батареи. Он ведет нас в халупу.

«В чем же дело, господа?» Мы рассказали. «А ваше положение каково, господин капитан?» – «Наше такое же, как ваше. Не могу ни с кем связи наладить. Где петлюровцы? Где наши? – не понимаю. Пожалуйста, господа, оставайтесь при батарее… Вы, наверное, голодные. Я сейчас прикажу дать консервов, водки…»

Мы закусываем. Окна дребезжат от выстрелов. Батарея стреляет «для ободрения».

Через несколько часов в хату вошел капитан и рассказал, что связь с постом Волынским налажена, на Красный Трактир пошли наши части, а вправо от батареи уже есть наша цепь. Но не успел он докончить своих слов, как в хату вбежал вестовой и быстро, испуганно доложил, что на батарею наступает какая-то цепь и уже совсем близко… Все выскочили из хаты. Шагах в 200, путаясь, мешаясь, на батарею двигалась цепь. Люди в ней что-то кричали, махали руками… Если это противник? Странно… Они никогда бы не шли так шумно… Наши? Зачем же они цепью идут на батарею… На всякий случай все защелкали затворами…

К цепи подскакали какие-то верховые. Цепь сгрудилась в кучу. Слышны крики; шум… Одиночный выстрел. Как будто кто-то упал… Цепи расходятся и двинулись в обратную сторону.