1919

Все четверо стояли, не говоря ни слова, в темной передней, среди жирных, душных запахов воскресного обеда, доносившихся из кухни. Дик почувствовал, что ему нужно заговорить, но в глотке застрял ком. Он пролепетал:

- В-в-вы были больны?

Мужчина повернулся к маме.

- Ты им лучше все расскажи, когда я уйду... Не щади меня. Меня никто никогда не щадил... Не глядите на меня, как на привидение, мальчики, я вас не обижу. - Нижнюю часть его лица передернула нервная судорога. - Меня самого всю жизнь все обижали... Да, от Оук-парка досюда - далекий путь... Я только хотел поглядеть на вас, будьте здоровы... Я думаю, людям, подобным мне, лучше уходить черным ходом... Ровно в одиннадцать жду тебя в банке, Леона, больше я уже никогда ни о чем тебя не попрошу.

Когда открылась дверь и отраженный солнечный свет затопил переднюю, газовый рожок побагровел. Дик трясся от страха, что мужчина поцелует его, но тот лишь потрепал их дрожащей рукой по плечу. Одежда висела на нем мешком, и он, по-видимому, с трудом волочил ноги в широких ботинках по ступенькам, ведущим на улицу.

Мама захлопнула дверь.

- Он едет на Кубу, - сказала она. - Больше мы его не увидим. Надеюсь, бог простит ему все, а ваша бедная мать простить не может. По крайней мере он вырвался из этого ада.

- Где он был? - спросил Генри деловым тоном.

- В Атланте.

Дик убежал наверх, на чердак, в свою комнату, и, всхлипывая, повалился на кровать.

Ни тот ни другой не сошли вниз к обеду, хоть они и были голодны и на лестнице вкусно пахло жареными цыплятами. Когда Перл мыла посуду, Дик спустился на цыпочках в кухню и выклянчил у нее целую тарелку с жареным цыпленком, фаршем и картошкой; она сказала, чтобы он шел на задний двор и ел поскорей, потому что у нее сегодня выходной день и ей нужно еще перемыть всю посуду. Он сел на пыльную стремянку в буфетной и стал есть. Он с трудом глотал куски, его горло как-то странно окостенело. Когда он кончил есть, Перл заставила его вытереть вместе с ней тарелки.

Летом его устроили мальчиком на побегушках в небольшую гостиницу в Бей-Хеде, которую содержала одна дама, прихожанка доктора Этвуда. Перед отъездом майор Глен и его супруга, самые почетные тетины постояльцы, дали ему бумажку в пять долларов на карманные расходы и "Маленького пастуха грядущего царства" для вагонного чтения. Доктор Этвуд попросил его остаться в воскресенье после урока закона божьего и рассказал ему притчу о таланте (*9), которую Дик и так знал назубок, потому что доктор Этвуд четыре раза в год произносил проповедь на эту тему, и показал ему письмо от директора Кентской школы о том, что в будущем году он будет принят стипендиатом, и сказал, что он должен усердно учиться, ибо господу угодно, чтобы каждый из нас трудился сообразно своим способностям. Затем он рассказал ему то немногое, что следует знать подрастающему мальчику, и сказал, что он должен избегать соблазнов и оставаться чистым душой и телом, дабы достойно служить господу и блюсти себя для той прелестной чистой девушки, которая некогда будет его женой, все же прочее неизбежно приводит к помешательству и болезням. Дик ушел с горящими щеками.

В "Бейвью" все складывалось, в общем, недурно, только все жильцы и прислуга были старики; лишь Скинни Меррей, второй мальчик на побегушках, был почти одних лет с ним - высокий, светловолосый парнишка, ни о чем не умевший толком поговорить. Он был года на два старше Дика. Они спали на двух койках в тесной, душной каморке под самой крышей, которая к вечеру так накалялась, что к ней больно было прикоснуться. Через тонкую перегородку они слышали, как в соседней комнате возятся и хихикают, ложась спать, служанки. Дику были омерзительны эти звуки, и бабий дух, и запах дешевой пудры, проникавший сквозь щели в стене. В особенно жаркие ночи он и Скинни вынимали оконную раму и ползли вдоль кровельного желоба на плоскую крышу верхней веранды. Там их терзали москиты, но все-таки это было лучше, чем лежать без сна на койках. Однажды служанки выглянули из окна и увидели, как они ползут вдоль желоба, и подняли страшный крик, будто мальчишки подглядывают, и пригрозили пожаловаться хозяйке, и они перепугались до смерти и всю ночь строили планы, что они будут делать, если их выгонят. Они отправятся в Барнегат и наймутся на рыболовное судно; но наутро служанки никому не сказали ни слова. Дик был даже разочарован, потому что ему надоело прислуживать и бегать на звонки вверх и вниз по лестнице.

Скинни первому пришла идея завести побочный заработок - продавать домашние сладости. Когда Дик получил от матери посылку с домашними сладостями, он продал ее за четвертак одной из служанок. Миссис Севедж еженедельно посылала по почте посылки с конфетами и постным сахаром, и Дик и Скинни стали продавать их в коробочках постояльцам. Скинни покупал коробочки и вообще делал большую часть работы, но Дик убедил его, что с его стороны нечестно будет брать больше десяти процентов прибыли, так как основной капитал принадлежит ему и его матери.