1924 год. Наследница (СИ)

   - А я ничего от вас и не требую. Я предсмертную просьбу Натальи Алексеевны выполнила, передала вам то, что она мне завещала. Моя совесть чиста. Как вы поступите с этими сокровищами, только вам решать. Единственное, о чем хочу вас попросить: не втягивайте в это дело Петра Сергеевича. Очень вас прошу.

   - Хорошо. Не скажу ему ни слова.

   - Храни вас бог, Саша.

   Начальник секретно-оперативного отдела уже знал о стрельбе на конспиративной квартире и четырех трупах, из которых один был его сотрудником, к тому же ему уже было известно о смерти дипломата. Он прекрасно знал, что все это касалось его только краем и на нем практически никак не отразится, но по сути дела это был провал. Крах его личной операции! Он терпеть не мог проигрывать, и стоило ему об этом узнать, как появилось желание не просто убить Давиденко, а повесить его на видном месте, чтобы другие видели, боялись и знали, что бывает за подобные ошибки. Вспышка гнева прошла и теперь он хотел знать, почему все так получилось.

   Утром он был на совещании и как только вернулся в свой кабинет, сразу вызвал своего заместителя. Сейчас Давиденко стоял перед ним навытяжку, всем своим видом изображая преданность, хотя внутри у него все дрожало мелкой дрожью, так как он знал своего начальника, а значит, его карьера и жизнь сейчас висят на ниточке. Ошибки в делах и раньше случались, но такого явного провала у них еще не было, а самое главное, он просто не представлял, кто мог так резко и грубо поломать их план. Вот как теперь это объяснить своему начальнику?

   - Как у нас дела, Давиденко? Все хорошо? - с иллюзорной теплотой в голосе спросил хозяин кабинета, получая удовольствие при виде потного и бледного лица своего помощника.

   - Никак нет. Плохо, товарищ начальник, - отчеканил тот.

   - А кто-то меня недавно заверял, что дело будет несложным и у нас все получится. Или это был не ты?

  Несмотря на то, что голос его начальника был как бы спокойным, Давиденко, хорошо его знавший, понимал, что это внешнее спокойствие вроде как затишье перед бурей. А если она разразиться... Об этом ему сейчас даже думать не хотелось.

   - Товарищ начальник, я полностью виноват, но при этом совсем не понимаю, как это могло произойти.

   - Он не понимает, мать твою! - закричал хозяин кабинета, начиная закипать. - А кто должен знать, что так случилось?! Кто, мать твою?!

   - Да не знаю я, откуда эти суки появились! Клянусь! Выскочили падлы, неизвестно откуда, словно чертик из коробки! - в отчаянии выкрикнул Давиденко, который действительно ничего не понимал. - Просто не понимаю и все!

  За полтора года совместной службы Клим Маркович прекрасно изучил характер и поведение своего заместителя, но сейчас он не играл никакой роли, он действительно был в полном отчаянье. К тому же сейчас Давиденко не пытался выкрутиться, ссылаясь на ошибки подчиненных, а взял и возложил вину на себя, заявив, что сам ничего не понимает. Подобные соображения притушили его гнев, заодно повернув его мысли в более спокойное русло.

   "Да что там, черт возьми, произошло, раз Семен истерить начал? Даже любопытно стало".

   - Что ты, как истеричная баба, разорался! Возьми себя в руки. Одна голова хорошо, а две лучше. Давай, рассказывай.

  Клим Маркович неторопливо взял из открытой коробки папиросу, прикурил, затянулся ароматным дымом в ожидании пока его заместитель придет в себя и соберется мыслями.

   - В самом начале все шло гладко. Забрали девчонку у поляков чисто, затем поселили у Катьки. Перед тем, как связываться с Заварзиным, я решил зачистить концы. Был у меня человечек для этих дел, вот я и отправил его разобраться с уже ненужными нам людишками.

   - А Стефан Подляский чем тебе помешал? - резко спросил хозяин кабинета, туша папиросу в пепельнице. - Он же дипломат. Или ты этого не знал?

   - Я что тут подумал. Он же, паскуда, вернется в Варшаву и начнет языком своим гнилым болтать налево и направо. А ведь он много чего по нашему делу знает, да и с пшеками мы на ножах, так что мало чего из этого выйти может. А так убили его неизвестные бандиты и концы в воду. Пусть они к уголовному розыску свое недовольство высказывают.

   - Ладно. Говори дальше, - недовольно буркнул начальник.