1937. АнтиТеррор Сталина

В феврале 1937 г. чешскому послу в Германии стало известно, что Гитлер ждет переворота в СССР. В марте французскому премьер-министру Э. Даладье из русских эмигрантских кругов стало известно, что Германия готовит в СССР переворот. В своих мемуарах Э. Бенеш утверждал, что он сообщил советскому послу о заговоре Тухачевского, но известные сегодня документы позволяют считать, что Бенеш перепутал сроки. 22 апреля президент Чехословакии в беседе с советским послом С. Александровским высказывал опасения по поводу возможного сближения между СССР и Германией. С помощью чехов НКВД вскоре после 8 мая получил немецкую папку. Но на процессе против Тухачевского она не появилась. Это значит только одно: Сталин в подлинность документов не верил. Сталину могло быть известно, что немцы сфабриковали документы после того, как сами не клюнули на провокацию НКВД — сообщение о совместном заговоре советских и немецких военных. Факт этой провокации породил версию, что интрига НКВД с самого начала была направлена на уничтожение Тухачевского. Однако это очень смелое допущение. Во-первых, НКВД и раньше использовал имя Тухачевского в играх с противником, так как слухи о бонапартистских настроениях маршала широко ходили по Европе. Во-вторых, нельзя было ожидать, что нацисты начнут с таким энтузиазмом фабриковать именно те документы, которые нужны Сталину.

В любом случае, «Красная папка» играла второстепенную роль. Сталин не хотел оставлять в архивах процесса доказательства, которые могут быть впоследствии подвергнуться проверке и оказаться бесспорно фальшивыми. Но папка была ему нужна на случай, если военные используют свой фальшивый компромат. Тогда можно будет шокировать пленум ЦК своей папкой, предложить провести проверку всех предъявленных документов и таким образом выиграть время. Папка была запасным тактическим оружием, которое так и не выстрелило. Это подтверждает и Молотов: «Не мог Сталин поверить письму буржуазного лидера, когда он не всегда своим доверял. Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота»[406].

Что это была за дата? В ближайшее время не планировалось никаких праздников и маневров. Когда можно собраться вместе, иметь повод для передвижения войск поблизости от Кремля? Только во время работы июньского пленума ЦК.

И откуда Сталин мог узнать «дату переворота», а значит, и сам его план?

Почему признались военные?

Итак, Тухачевский, который все отрицал в 1930 году, признал все и даже больше в 1937 году. Почему? Ни физическое воздействие, ни папка, прибывшая из-за границы, не объясняют этой метаморфозы. Признаний военачальников, скомпрометированных связями с троцкизмом, было недостаточно. Несмотря на важность показаний Фельдмана, их тоже можно было отрицать — не велика птица. К тому же что-то заставило немедленно сознаться и его, причем безо всякого физического воздействия. Даже семья в Америке не является таким грехом, который заставляет красного командира возводить подобную напраслину на себя и ближайших товарищей.

Все это и для Сталина было неожиданностью, и сама эта неожиданность позволяет найти ответ на поставленные вопросы. На заседании Военного совета Сталин говорил: «Почему мы так странно прошляпили это дело? Сигналы были. В феврале был Пленум ЦК. Все-таки как-никак дело это наворачивалось, а вот все-таки прошляпили, мало кого мы сами открыли из военных»[407]. Странная оговорка — «мало кого мы сами». Если не «мы сами», то кто открыл?

Такой сокрушительный удар по заговору может нанести только предательство. Только предательство может обеспечить властям такую уверенность в виновности людей, на которых еще недавно рассчитывали. То, что произошло в мае — июне 1937 г., — это не превентивный удар по возможной в будущем военной оппозиции. Превентивные удары можно наносить иначе, более спокойно перемещая кадры. Сталин был большой специалист этого дела. А здесь — от перемещений 10 мая до ареста главного обвиняемого — менее двух недель. И признаются невиновные люди иначе. Не так быстро, и не все.

Версия предательства многое объясняет. Но источник информации, которому Сталин мог безусловно доверять, — это не один из генералов. Сталин хорошо знает, что его военачальники недолюбливают друг друга. Значит, могут и клеветать друг на друга. Источник информации должен быть старым проверенным и влиятельным человеком.

Откуда этот человек может узнать о заговоре? Это как раз понятно: снять Сталина с партийных постов при сохранении партии как системы управления (а другой не было) можно, только привлекая к перевороту гражданских членов ЦК.

Подготовка военно-политического переворота требовала вовлечения большого числа людей. Если Сталин мог заручиться свидетельствами влиятельных участников оппозиционных консультаций, то поведение арестованных военных получает простое объяснение: поняв, что заговор раскрыт, они встали перед выбором — расстрел за подготовку государственного переворота или сделка со Сталиным.