1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

Вскоре выяснили, что Добржинский и резидент польской военной разведки «Сверщ» одно и то же лицо. Его арестовали, на квартире были найдены документы и материалы подтверждающие, что он является членом Польской социалистической партии и работает на польскую военную разведку. Это был действительно большой успех, ведь доли секунды — и польский резидент покончил бы жизнь самоубийством. От столь решительного поступка молодого человека спас чекист Ф.Я. Карин, который схватил Добржинского за руку и не дал возможности выстрелить. «Теперь, — как писал в дальнейшем Артузов, — от показаний Сосновского зависела судьба польской военной разведки во время войны 1920 года»[578].

Поначалу польский агент молчал, но со временем его разговорили, и он начал давать показания. Как вспоминал сам арестант, вначале его «…повезли в Кремль к Мархлевскому (член Польского бюро ЦК РКП(б) и председатель Польского ревкома. — Прим. авт.). В Кремль повез на машине Артузов. Мархлевский произвел на меня хорошее впечатление. Много говорили о Польше, о Пилсудском…» После разговоров «по душам» Добржинский дал согласие на сотрудничество с ВЧК. Правда, выставил одно требование: названных им разведчиков не станут привлекать к уголовной ответственности, более того — они все будут возвращены в Польшу еще до прекращения военных действий.

Сейчас с течением времени и с исчезновением с исторической арены и из жизни свидетелей тех давних событий, трудно установить истинную причину, толкнувшую этого 23-летнего человека на предательство своих друзей и соратников по общему делу. Артузов утверждал, что тут чекисты сыграли «не на угрозах, а на силе аргументов ленинской партии, на революционном романтизме Сосновского» (фамилия, под которой Добржинский стал служить в ВЧК-НКВД. — Прим. авт.). Еще одним фактором, толкнувшим Сосновского на сотрудничество с чекистами, стало обещание Дзержинского: «Не стрелять идейных пилсудчиков из его людей, а выпустить в Польшу под честное слово не заниматься больше шпионажем против нас».

В допросах польского резидента принимали участие как Артузов, так и Менжинский с Дзержинским. Сосновский «по договоренности с ними» доставил в ОО ВЧК скрывавшихся от ареста разведчиков: Марию Плотух (резидента в Орше), Виктора Мартыновского, Виктора Стецкевича (Кияковского) (резидента в Петрограде). Всего было арестовано более 10 тайных помощников польского резидента[579]. Часть бывших сотрудников бюро Сосновского (в первую очередь Кияковского-Стецкевича, Гурского-Табартовского, Пшепелинскую и др.) сумели привлечь к работе в «комиссии Артузова». Арестованную 17-летнюю Марию Плотух (по другим данным, Пиотух) вначале приговорили к высшей мере наказания — расстрелу. Но, принимая во внимание «…добровольную явку и несовершеннолетие, чистосердечное признание, выдачу соучастников, а также ее заявление о том, что ее прежняя деятельность не соответствует ее истинным убеждениям, как сочувствующей Советской власти» Коллегия ОО Западного фронта приняла решение освободить польскую разведчицу «…с предоставлением права искупить свою вину в работе»[580]. И такие, как Плотух, Кияковский, Гурский и другие начали «искупать» свою вину. Они вместе с чекистами выезжали «снимать» так называемые начальные комендатуры «ПОВ», служившие опорными пунктами польской военной разведки. Практически всегда в этих операциях участвовали Артузов и Сосновский.

«Комиссия Артузова» с помощью перевербованных агентов сумела раскрыть план польских диверсантов помешать эвакуации штаба Тухачевского из Минска. Главную роль в этой операции сыграл Сосновский. Он вместе с Юной Пшепилинской (ставшей вскоре его женой) сумел проникнуть в террористическую группу поляков, ставивших своей целью убийство командующего М.Н. Тухаческого. За участие в этой операции он был награжден орденом Красного Знамени. По личному представлению Дзержинского и по рекомендации виднейших деятелей польского коммунистического движения (Мархлевского и Кона) в сентябре 1921 года бывшего польского шпиона приняли в члены РКП(б).

В ночь с 13 на 14 сентября 1920 года в Россию были переброшены трое польских агентов (Владислав Пухальский, Леон Борейко и Святский). Вскоре через латвийско-советскую границу переправились еще два агента Марылька Недзвяловская-Навроцкая и Галина Дыбчинская. Целью этих групп являлось восстановление разгромленных нелегальных пунктов польской военной разведки в Москве и Петрограде, а также возобновление курьерской связи между Москвой и Петроградом (с одной стороны) и. Варшавой (с другой). Если Пухальский, Святский, Недзвяловская и Дыбчинская должны были заниматься чисто разведывательной работой, то перед Борейко ставилась другая задача — теракт в отношении Сосновского[581].