1937. Трагедия Красной Армии

Когда внимательно вдумываешься в историю работы военной прокуратуры в РККА, неизбежно приходишь к выводу о том, что чуть ли не с первых дней своей деятельности ей приходилось сталкиваться с нежеланием Особых отделов считаться с провозглашенными советскими законами. Уже в 1924 г. старший помощник прокурора Верховного суда СССР по военной прокуратуре Н.Н. Кузьмин докладывал: «Условия, в которых осуществляется надзор за деятельностью органов ГПУ, заставляют желать многого. Часто встречающимися явлениями до сих пор остаются необоснованные аресты, расплывчатость предъявляемых обвинений, преувеличение перспективы дела ³⁴⁶. В ноябре 1925 г. члена партии с 1903 г., дважды награжденного боевым орденом Красного Знамени Н.Н. Кузьмина из военной прокуратуры убрали.

В феврале 1926 г. вопрос о взаимоотношении особых отделов и военной прокуратуры обсуждался на специальном политсовещании в МВО. В принятой здесь резолюции опять отмечалось нарушение законов представителями ОГПУ. Кстати, на этом совещании имел место весьма многозначительный эпизод. Военный прокурор МВО С.Н. Орловский предложил организовать для работников Особых отделов цикл занятий по изучению существующих законов, норм уголовного права и процесса и т. п. Но начальник особого отдела МВО непреклонно заявил: «Мои уполномоченные не нуждаются в инструктировании извне» ³⁴⁷. Очень характерна эта горделивость своей особостью, кастовостью. Никого не подпускать извне, если это даже закон. ОГПУ (так же, как потом НКВД) и так никогда не ошибается…

Против своеволия органов ОГПУ в РККА в феврале 1928 г. выступает новый главный военный прокурор П.И. Павловский. Он обратил внимание на то, что деятельность ОГПУ регламентируется многими инструкциями и актами, которые вообще закрыты для прокурорского надзора. Павловского также убирают – не возникай…

Примерно к концу 1936 г. – эта борьба заканчивается полным поражением военных прокуроров и злорадным торжеством все более наглеющих Особых отделов НКВД (им позволили наглеть!). Вот лишь несколько фактов. Военный прокурор БВО диввоенюрист Н.А. Малютин с тревогой сообщает главному военному прокурору о массовых арестах с нарушением «революционной законности» и буквально вопиет: «Мы как военные прокуроры реального ничего сделать не можем». И что же ему ответили из Москвы? «НКВД разберется, нечего особенно в это дело влезать» ³⁴⁸. Военный прокурор МВО Ю. Берман и председатель военного трибунала МВО корвоенюрист Л.Я. Плавнек сообщают главному военному прокурору Н.С. Розовскому о фактах произвола Особых отделов и просят его отреагировать. И Розовский «отреагировал» – передал эту докладную записку в Особый отдел МВО. Начальник следственного отдела ОО НКВД МВО майор госбезопасности В. Столяров на записке еще не арестованных военных прокуроров высокомерно начертал: «Учесть при следствии» ³⁴⁹. Он знал, что делал – вскоре Берман и Плавнек были арестованы.

Пожалуй, довольно адекватно отразил сложившуюся ситуацию начальник УНКВД по Новосибирской области майор госбезопасности И.А. Мальцев, который как бы по-отчески увещевал военного прокурора военюриста 1-го ранга М.М. Ишова: «Вы, Ишов, напрасно пытаетесь идти против НКВД. Ведь государство – это мы, и бороться с нами у вас не хватит силенок…» ³⁵⁰Не знаю, слышал ли Мальцев о Людовике XIV, но знаменитую формулу «короля-солнца» «Государство – это я», он экстраполировал весьма реалистично и удачно в коллективистскую «Государство – это мы, НКВД». При такой формуле прокуратуре места не остается.

Исключительно неблагоприятное воздействие на деятельность военных прокуроров оказывало и то, что занимавший с 1935 г. по 1939 г. пост главного военного прокурора Н.С. Розовский нередко устранялся от своих прямых прокурорских функций, старался всячески угодить своему шефу Вышинскому и, по существу, превратил Главную военную прокуратуру РККА в одно из звеньев механизма массового истребления безвинных людей. В основном за это Розовскому было присвоено высшее среди военных юристов персональное военное звание «армвоенюрист».

Разумеется, на местах находились и такие военные прокуроры, которые протестовали против беззаконий, отказывались давать санкции на арест военнослужащих без должных оснований. По некоторым данным, открыто восставали против беззаконий около 80 военных прокуроров ³⁵¹. На таких прокуроров «нажимали» особисты и не очень щепетильные начальники, тогда они обращались за помощью в Главную военную прокуратуру. Но, как заявляли прокуроры ГВП в апреле 1939 г., «они у нас в Главной военной прокуратуре поддержки не имели и всегда, как правило, при возникновении таких споров снимался или переводился прокурор. Так, работники НКВД выжили из ДВК прокурора ОКДВА т. Анкудинова, т. Цыбин переведен из БВО из-за несработанности с органами НКВД, которым отказывал в выдаче санкций на аресты» ³⁵².