1937. Трагедия Красной Армии

Необходимо со всей силой подчеркнуть, что между самооговором и оговором других дистанция огромного размера. Если самооговор в несовершенных действиях – это преступление перед самим собой, перед семьей, то ложный оговор других, твоих вчерашних боевых товарищей, это уже преступление перед другими людьми, твоими фронтовыми побратимами, перед всем обществом. Но чтобы выработать более-менее обоснованное суждение по этому вопросу, нам необходимо внимательнейшим образом изучить все сопутствовавшие этим оговорам обстоятельства.

При господствовавшей тогда беспредельной власти органов НКВД требовалось незаурядное мужество и просто отчаянная смелость, чтобы открыто выступить с обвинением в адрес следователей особых отделов. И тем не менее такие смельчаки находились. И их было относительно немало. Один из героев Гражданской войны бывший командир 3-го кавалерийского корпуса комдив Д.Ф. Сердич на суде виновным себя не признал и заявил, что признавал себя виновным на предварительном следствии ввиду «тяжелых методов следствия» ¹³⁰.

Признавший себя «виновным» и назвавший большое число лиц, как участников заговора, бывший начальник политотдела 48 сд полковой комиссар П.Г. Тихомиров в собственноручном заявлении на имя наркома обороны СССР (дата не указана) писал: «…будучи арестован в июле 1937 года и зная об аресте ряда лиц нач. состава, ложно, панически, при больной психике, я оклеветал себя и других лиц начсостава и КОВАЛЕВА [37], дав под давлением следствия ложные и клеветнические показания о существовании троцкистской контрреволюционной организации в 48 сд – не будучи ее участником и не зная о ее существовании…» ¹³¹

Таким образом, в архивно-следственных делах действительно содержатся «признательные» показания значительного большинства арестованных по делу «военно-фашистского заговора в РККА», в том числе и собственноручные. Причины такого довольно уникального явления в мировой истории весьма сложны и многообразны. Главное – многочисленные документы неоспоримо свидетельствуют, что все эти признания получены под непрерывным всеохватывающим давлением следствия, создававшим невиданно мрачную, по сути, безнадежную обстановку, когда чувствующие свою полную обреченность люди нередко переставали быть нормальными людьми.

Но и это еще не все. И, может быть, даже не главное. Огромное количество имеющих юридическую силу документов заставляют любого объективного исследователя прийти к выводу о том, что многое в этих показаниях не только недостоверно, но является фальшивкой в чистом виде, т. е. совершенно сознательно сфальсифицировано следователями НКВД.

СЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ФАЛЬСИФИКАЦИИ

Да, многообразнейший материал архивно-следственных дел, в том числе нередко и собственноручно написанные показания многих сотен, а может, и тысяч военнослужащих РККА о своем участии в «военно-фашистском заговоре», существует. И если судить «с птичьего полета», то можно прийти к выводу о реальном существовании такого заговора. Но мы-то теперь, через 60 лет после появления этой версии получили, наконец, совершенно неопровержимые доказательства, что эта версия насквозь ложная, не выдерживающая даже малейшей честной юридической критики. Чем же объяснить наличие этих показаний и насколько можно им верить?

Проведенная в середине и второй половине 50-х годов дополнительная проверка архивно-следственных дел и приговоров, вынесенных «военным заговорщикам» в строгих, имеющих юридическую силу, документах, убедительно зафиксировала, что в ходе предварительного следствия следователями и другими функционерами НКВД было допущено огромное количество фальсификаций самого различного рода.

Примеры фальсификации следствия бесконечны. Ибо все дело о так называемом военно-фашистском заговоре в РККА было с самого начала совершенно сознательно с наглым цинизмом состряпано тогдашним руководством НКВД СССР во главе со «сталинским наркомом» Н.И. Ежовым и его первым заместителем М.П. Фриновским. А раз все дело «дутое», то и обвинения в адрес каждого конкретного «участника» надуманные, опять-таки сознательно фабриковались следователями особых отделов и территориальных управлений НКВД. «Разоблаченные» и арестованные «заговорщики» шли таким мощным косяком, что даже самые шустрые и ухватистые следователи не всегда могли запомнить, что именно они вкладывали в уста привлеченных раньше и уже осужденных командиров и политработников. (Компьютеров-то тогда еще не было.) Но они этим отнюдь не смущались. Они твердо и не без оснований надеялись, что члены Военной коллегии Верховного суда никогда не решатся проверить их утверждения. Так, увы, и было в предвоенные годы. И только через два десятилетия – в ходе дополнительной проверки стало выясняться, как буквально за нос водили маститых членов Военной коллегии.