1937. Трагедия Красной Армии

По свидетельству бывшего помощника начальника штаба (ПНШ) мехполка 7 кд Г.М. Андреева, начальник особого отдела НКВД 7 кд Мишин заявил ему: «Нам нашим наркомом разрешено бить»³³⁶. Один из героев Гражданской войны комбриг В.Л. Винников-Бессмертный сообщал в письме Ворошилову от 12 сентября 1939 г., что следователи НКВД Дунарев и лейтенант Топильский, чувствуя полную свою безнаказанность, нагло заявили ему: «Ты все равно отсюда не выйдешь… Здесь в подвале сменим череп»³³⁷.

С другой стороны, сотрудникам НКВД не было чуждо и чувство страха. Бывший начальник 3-го отделения 3-го отдела по УНКВД Московской области лейтенант госбезопасности А.О. Постель за грубые нарушения законности (необоснованные аресты, применение физических методов и т. п.) был в апреле 1940 г. осужден к 15 годам лишения свободы. После отбытия срока наказания, уже в 1956 г., он в многочисленных своих заявлениях из Магадана настаивает на своей реабилитации. В этом ему было справедливо отказано. Но некоторые его высказывания заслуживают внимания, как свидетельства очевидца, непосредственного участника «работы» одного из главных центров кровавой карусели 1937–1938 гг. Бывший лейтенант госбезопасности обвиняет военных прокуроров середины 50-х годов в том, что они, по его мнению, «проявляют глубокое непонимание обстановки страха и трепета, царившего в 1937—38 годах в органах НКВД, прокуратуры и судах…»³³⁸. Выступая с позиций «рядового чекиста», он пишет: «…и если в 1937–1938 годах в моей работе были искривления в следствии и арестах, то они являются результатом внедренных тогда в аппарат физических методов следствия, прямо исходивших от наркома Ежова и вождя партии Сталина. Я, рядовой чекист, коммунист по служебному и партийному долгу, не мог выражать сомнения, подвергать критике или не выполнять этих указаний, а вьполнение их тогда приводило к незаконным арестам и репрессиям… Об этих физических методах следствия тогда было хорошо известно прокурору СССР Вышинскому, председателю Военной коллегии Верхсуда – Ульриху, которые преподносились нам, как защита интересов партии в ожидании войны…»³³⁹

Бывший начальник 3-го отдела 3-го управления НКВД СССР старший майор госбезопасности А.П. Радзивиловский показал на допросе 16 апреля 1939 г.: «Я спросил Ежова, как реализовать его директиву о раскрытии антисоветского подполья среди латышей, он мне ответил, что стесняться отсутствием конкретных материалов нечего, а следует наметить несколько латышей из числа членов ВКП(б) и выбить из них необходимые показания… С этой публикой не церемоньтесь… Надо доказать, что латыши, поляки и др., состоящие в ВКП(б), шпионы и диверсанты…»³⁴⁰

После уже упоминавшегося совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. и устранения с поста наркома внутренних дел СССР Ежова и замены его Берией в системе НКВД был проведен целый ряд закрытых судебных процессов. Перед военными трибуналами и Военной коллегией Верховного суда СССР предстали многие сотрудники центрального аппарата НКВД СССР (в том числе и Особого отдела Главного управления госбезопасности), наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, начальники управлений НКВД краев, областей, начальники и сотрудники Особых отделов военных округов, флотов, дивизий. Материалы этих процессов и сейчас, по существу, недоступны для историков. Кое-что и на этих процессах могло быть фальсифицировано (ведь «школа»-то та же!). Но красной нитью через все эти материалы проходят признания бывших особистов в широком применении ими избиений, истязаний и пыток в процессе предварительного следствия.

В июне – июле 1939 г. военный трибунал войск НКВД СССР Ленинградского округа под председательством бригвоенюриста Марчука рассмотрел дело № 16 по обвинению 14 сотрудников особого отдела Краснознаменного Балтийского флота. На суде выявилась весьма неприглядная картина беспредельного разгула произвола особистов во главе с награжденным значком почетного чекиста начальником особого отдела КБФ капитаном госбезопасности М.М. Хомяковым и его заместителем старшим лейтенантом ГБ И.Ф. Якуниным. Хомяков на совещаниях говорил, что сотрудники отдела плохо работают, поскольку мало арестовывают. Он давал указания, что все уволенные из флота лица нерусской национальности – враги народа и их надо арестовывать. Сам Хомяков в судебном заседании признал, что в Особом отделе были не только невинно арестованные, но и невинно расстрелянные³⁴¹. Из списка, приобщенного к делу, видно, что в Особом отделе пришлось освободить из-под стражи 224 необоснованно арестованных человека³⁴².