1937. Трагедия Красной Армии

Из Прокуратуры СССР докладная записка Сиднева была переслана главному военному прокурору, по распоряжению которого была произведена соответствующая проверка. Докладывая 25 апреля 1941 г. начальнику Главного управления политпропаганды Красной армии армейскому комиссару 1-го ранга А.И. Запорожцу, новый главный военный прокурор диввоенюрист Носов дал решительный отпор домогательствам особиста, заявив, что докладная записка Сиднева составлена тенденциозно, что сведения, изложенные в ней, не соответствуют действительности или до крайности извращены, что она является клеветническим документом. Считая, что Сиднев до сих пор не отказался от порочных методов работы, главный военный прокурор просил «принять зависящие меры»⁴²³.

Оценивая в целом содержание и значение совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», надо заметить, что и в нем содержалось немало лицемерия, столь органически присущего однопартийной диктатуре. И когда Политбюро ЦК ВКП(б) предпринимало эту акцию, то оно думало не только и не столько о восстановлении попранной им же самим справедливости, сколько о сохранении собственной безграничной власти. К концу 1938 г. всякому непредубежденному очевидцу было ясно, что дальнейшее усиление массового террора или даже сохранение его в прежних размерах может привести к краху, к окончательной потере квалифицированных специалистов, к полному безразличию широких слоев народа к любым призывам ВКП(б). Нужна была отдушина, нужно было выпустить пар, нужен был козел отпущения. Что и было проделано.

Но при всем при том постановление от 17 ноября 1938 г. объективно сыграло важную роль. И хотя на смену одному палачу – Ежову пришел не менее зловещий и изощренный палач – Берия, и хотя тоталитаризм не только сохранялся, но всемерно укреплялся, а борьба с врагами народа по-прежнему провозглашалась и оставалась одной из главных задач генеральной линии партии и всего государственного аппарата, все же отождествлять годы 1937–1938 и 1939–1941 никоим образом нельзя. 1937 и 1938 годы – годы невиданного еще беспредельного террора в нашей стране – ушли в прошлое, канули в Лету.

…Рассмотрим же наконец ту последнюю ступеньку по дороге в вечное небытие, на которую предстояло вступить многим тысячам военнослужащих РККА. Это был, как тогда писали, «самый справедливый в мире» советский суд, куда поступали подготовленные в органах НКВД следственные дела с утвержденным прокурором обвинительным заключением для окончательного решения.

Часть четвертая ПОДОБИЕ СУДА

Приговор суда – памятник эпохи.

А.Ф. КОНИ

РАССТРЕЛИВАЛИ И БЕЗ СУДА

Конечная цель предварительного следствия состояла в том, чтобы подготовить обвинительное заключение, достаточно убедительное для утверждения его прокурором, и направить это заключение в суд. Ибо при всем беспредельном могуществе органов НКВД в 1937–1938 гг. официальная линия в решении судьбы арестованных военнослужащих РККА предписывала непременное судебное оформление их уничтожения.

К настоящему времени многочисленные публикации весьма аргументированно доказали, что на протяжении всего советского периода в жизни России ни о какой независимости судебной власти говорить нельзя. Но даже при том, что любые суды в Советском Союзе всегда были готовы по-лакейски угодливо исполнить волю высшего партийного синедриона и его охранного ведомства, все же руководство партии и страны прибегло к созданию целой системы несудебных органов. Краткая, но емкая их характеристика уже дана в опубликованной в 1989 г. справке¹, поэтому я в этом разделе постараюсь рассказать лишь о роли и месте несудебных органов в уничтожении военных кадров в 1937–1941 гг.

Почему же так много было создано всяческих несудебных инстанций? Ведь, кроме давно уже существовавшего Особого совещания при НКВД СССР, была создана так называемая «высшая двойка», состоявшая из наркома внутренних дел и Прокурора Союза ССР. Появились тройки НКВД союзных и автономных республик, УНКВД краев и областей, а затем и особые тройки, состоявшие из первого секретаря соответствующего комитета ВКП(б), начальника управления (отдела, отделения) НКВД и прокурора…

Один из вариантов ответа на этот вопрос содержится в коллективном письме 15 бывших военнослужащих из Читы (от лейтенанта до майора) от 30 ноября 1939 г., адресованного Сталину (копия – Ворошилову): «Пишем коллективно ввиду того, что администрация О… исправительно-трудовой колонии не предоставила нам бумаги для писания жалоб. Начальник Читинского НКВД Хорхорин, его замы Крылов и Видякин били… Созданные таким путем провокационные дела, естественно, не могли рассматриваться нормальными судами, где мы могли бы давать правдивые показания и тем самым разоблачить гнусную клевету, искусственно подобранную в делах. Очевидно, только поэтому дела наши были направлены на заочное рассмотрение в Особое совещание НКВД»².