1937. Трагедия Красной Армии

…Держу в трепетных руках пожелтевший от времени Ленинградский фотомонтаж 60-летней давности. По бокам, как тогда водилось, портреты Ворошилова и Сталина, а по центру надпись: «Лагерный сбор студентов ЛГУ имени А.С. Бубнова» и чуть пониже: «Выпуск командиров». Их, молодых, только что сдавших последние экзамены командиров взводов запаса чуть ли не полторы сотни (сохранилось среди них и мое фотоизображение лета 1936 г.). А в центре вверху – три фотографии: ректор ЛГУ М.С. Лазуркин, секретарь парткома Н.И. Косынкина и военный руководитель комдив К.П. Артемьев. Лицо сурового зрелого мужчины. В петлицах – по два ромба. «Ворошиловские» усики. Было ему в это время 53 года и он нам – 19-летним – казался бесконечно старым. Происходил он из дворян, был полковником царской армии; беспартийный. 10 ноября 1937 г. он был арестован. Помнится, как мы, недавно произведенные командиры взводов запаса, шепотом передавали об этом друг другу. И затем – все замолкло, человек пропал. Только теперь удалось выяснить, что уже 17 января 1938 г. постановлением НКВД и прокурора СССР («двойка») комдив Артемьев был осужден к расстрелу. За что? По выводам сохранившегося обвинительного заключения – никем не утвержденного и составленного после осуждения Артемьева – обвинялся в том, что он якобы с 1928 г. являлся участником контрреволюционной монархической офицерской организации, создал и возглавил 16 (шестнадцать) групп указанной организации в гражданских вузах Ленинграда, а с 1935 г. являлся агентом германской разведки¹⁰. Объективных доказательств никаких. Есть только запись, в которой указывается, что Артемьев виновным себя признал (после осуждения и расстрела?!). Реабилитирован посмертно 16 мая 1957 г, «за отсутствием состава преступлений»¹¹.

В этот же день 17 января 1938 г. Ежов и Вышинский подписали постановление и о расстреле другого крупного военного специалиста – командира бригады миноносцев Краснознаменного Балтийского флота флагмана 2-го ранга Г.Г. Виноградского. А обвинительное заключение на флагмана удосужились состряпать лишь через две недели – 31 января. И уж там ему постарались понаписать: мол, возглавлял монархическую организацию РОВС на Балтфлоте, организовывал аварии и диверсии, подготовлял установление военно-фашистского режима в стране с помощью фашистских государств¹² и т. п. Главное – что никто возразить не мог. Человек расстрелян – и все проблемы решены. И только 4 августа 1956 г. это постановление об убийстве безвинного человека было отменено, а флагман 2-го ранга Виноградский реабилитирован посмертно¹³.

По постановлениям «высшей двойки» в эти кровавые годы были расстреляны также комкор К.А. Стуцка, комдив К.К. Пашковский, комбриг Я.Э. Закс, полковники Я.М. Барбар, И.Я. Зенек (Бачич), интенданты 1-го ранга А.П. Раузе и И.А. Цюкшо, капитаны М.И. Блумис и Г.Э. Голлербах, старший политрук Д.М. Арделяну-Шрайбер, старшие лейтенанты И.И. Дамберг и Г.А. Юнг, техник-интендант 1-го ранга Я.Д. Фрейберг. Возможно, именно эту деятельность Вышинского в качестве прямого расстрельщика имел в виду Адольф Гитлер, когда он на одном из совещаний летом 1944 г., говоря о председателе призванного творить немедленную и беспощадную расправу над всеми участниками покушения на него Народного суда Рональде Фрейслере, воскликнул: «Фрейслер – это наш Вышинский»¹⁴. Такая оценка «самого» нацистского фюрера прокурору Союза ССР дорогого стоит.

Внесудебным рассмотрением дел на местах (в союзных и автономных республиках, краях, областях) широко занимались различного рода «тройки». Судя по некоторым данным, они так усердно осуждали всех и вся, что для них пришлось устанавливать лимиты. Но они быстро их исчерпывали. Деятельность этих троек по скоростным убийствам безвинных людей, персональный состав троек до сих пор по-настоящему не изучен (да и любые материалы о них крайне труднодоступны). О размахе их деятельности можно судить по такому эпизоду. Когда начальник Политуправления РККА возвращался с Дальнего Востока в Москву, в Улан-Удэ в вагон к нему зашли секретарь обкома ВКП(б) Игнатьев и наркомвнудел Бурято-Монгольской АССР Ткачев и посетовали, что «лимиты по приказу НКВД 00447 они израсходовали, а в тюрьме находятся свыше 2000 арестованных, сроки содержания которых давно истекли». 27 октября 1938 г. Мехлис докладывает об этом Сталину и Ежову и поддерживает просьбу местных руководителей дать им дополнительный лимит на 2500 человек для рассмотрения дел тройкой¹⁵. Мне пока не удалось установить реакцию Сталина на это ходатайство, но сам размах рассмотрения дел тройкой впечатляет. И это только по одной весьма от центра удаленной автономной республике. Эта заявка Мехлиса свидетельствует также и о том, что весь процесс массового истребления советских людей проходил далеко не стихийно, а строго регулировался из Центра «самим» Сталиным.