1937. Трагедия Красной Армии

Давно и правильно сказано, что обстоятельства сильнее нас. Именно они заставляли в чем-то меняться даже такие заскорузлые образования, как НКВД, Прокуратура СССР. Совместной их директивой № 2709 от 26 декабря 1938 г. наркоматам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД и УРКМ краев и областей предоставлялось право при рассмотрении жалоб и заявлений осужденных отменять неправильные решения троек НКВД – УНКВД с прекращением дел и освобождением осужденных от отбывания наказания. В развитие этой директивы Берия и Панкратьев 10 октября 1939 г. издают приказ № 001214, значительно расширявший возможности прокуроров в ликвидации последствий бесчинств, учиненных «тройками». Этим приказом предписывалось поступающие жалобы, заявления и протесты прокуроров на неправильные решения троек рассматривать не позднее двухдневного срока. В случае несогласия с протестом прокурора наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, начальники управлений НКВД обязаны были составлять мотивированное постановление об отклонении протеста, направляя копию прокурору. «В спорных случаях, – говорилось в приказе, – прокурор, внесший протест, может обжаловать постановление НКВД (УНКВД) перед Прокуратурой СССР, которая в необходимых случаях вносит эти протесты на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР»²⁶⁰.

Стал устанавливаться какой-то порядок в выдаче справок заявителям о лицах, осужденных по делам органов НКВД. Специальный приказ НКВД СССР № 00515 был издан 11 мая 1939 г. В дополнение к нему 4 июня 1940 г. был издан совместный приказ наркома внутренних дел и прокурора Союза ССР № 00706. Согласно этому приказу, подобного рода справки выдавались в судах, вынесших приговоры, либо в первых спецотделах НКВД – УНКВД²⁶¹.

В определенной мере возросли возможности судебного преследования за ложные доносы и ложные показания. Приказ наркома юстиции и прокурора СССР № 0119 от 2 июля 1940 г. «О порядке рассмотрения дел о ложных доносах и ложных показаниях, связанных с делами о к. р. преступлениях» отменял циркуляр прокуратуры СССР и НКЮ СССР № 160/13001541 от 7 апреля 1937 г. и требовал дела о лжедоносительствах и даче ложных показаний рассматривать в закрытых судебных заседаниях, вести по указанным делам самостоятельное производство, не объединяя их с теми делами о контрреволюционных преступлениях, при рассмотрении которых была установлена ложность доноса или показаний. Специальный пункт приказа был направлен на сохранение «идеологической невинности» судебных работников и особенно присутствовавших на судебном заседании: «3. Не допускать цитирования в приговорах и в обвинительных заключениях контрреволюционных высказываний, а также не упоминать, в связи с такими высказываниями, фамилий руководителей Партии и Правительства»²⁶².

Надо признать, что и в новых условиях аппарат НКВД во главе с Берией ревностно следил за прохождением в военных трибуналах подготовленных следователями НКВД дел. Массовое возвращение дел на доследование, а тем более оправдательные приговоры они переживали весьма болезненно. И при малейшей возможности стремились любым способом соответственно воздействовать на военные трибуналы, на военных прокуроров. Когда в июне 1939 г. ВТ МВО под председательством диввоенюриста A.Д. Горячева возвратил дела по обвинению Э.П. Пелузо и И.П. Денышева в НКВД СССР «на доследование», то с протестом по этому поводу к прокурору СССР к председателю Военной коллегии Верховного суда СССР обратился в августе 1939 г. непосредственно нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия. Он выражает свое несогласие с решением ВТ МВО и свое обращение к прокурору СССР заключает чуть ли не приказом: «Прошу соответственно реагировать»²⁶³. В другом случае он пишет: «Считаю необходимым следственное дело за № 19653 по обвинению Денышева Ильи Петровича вновь поставить на рассмотрение Военного Трибунала МВО»²⁶⁴. «Хлопоты» Берии даром не пропали. В сентябре 1939 г. дело Пелузо было вновь направлено в ВТ МВО «для рассмотрения в судебном заседании по существу», а дело Денышева – на рассмотрение Особого Совещания НКВД²⁶⁵.