1937. Трагедия Красной Армии

Но теперь выступил на сцену заместитель начальника Особого отдела НКВД СССР, который посчитал, что «…в данное время, в интересах государственной безопасности, освобождать обвиняемых Исакова, Унковского, Шифферса и Латушкина нецелесообразно». Особого отдела боялся сам прокурор Союза ССР и 16 июля 1942 г. он отменил постановление главного военного прокурора ВМФ от 23 февраля 1942 г., дело направил на рассмотрение Особого совещания с предложением о назначении обвиняемым наказания в виде пяти лет заключения в ИТЛ каждому, как подозреваемым в контрреволюционной деятельности. Главный аргумент прокурора Союза: «…интересы государственной безопасности в условиях военной обстановки диктуют необходимость изолировать на период военного времени обвиняемых от общества»²⁶⁹. Так они и сгинули. Реабилитированы в мае 1955 г. Никого из них найти тогда уже не удалось²⁷⁰.

В целях самостраховки военная прокуратура Забайкальского военного округа ввела в практику сплошную отмену приговоров «за их мягкостью»²⁷¹.

Большинство же военных прокуроров старались вообще уклониться от пересмотра уже «решенных» дел, дабы «не связываться» ни с военными трибуналами и Военной коллегией Верховного суда СССР, ни тем более со следователями Особых отделов НКВД. Вот весьма характерный пример. По справке Особого отдела, красноармеец железнодорожного полка И.Н. Солнышкин 11 мая 1937 г. в группе красноармейцев «рассказал анекдоты явно контрреволюционного характера, направленные против руководства партии и Советского правительства». Его тут же арестовали, судили, приговорили к 10 годам лишения свободы в ИТЛ с поражением в правах на 5 лет. Прошло два года. Массовый террор в армии, да и в стране в целом явно пошел на снижение, и бывший красноармеец Солнышкин обратился к наркому обороны с жалобой. Ворошилов направил ее для рассмотрения в соответствующую прокуратуру. И вот 4 октября 1939 г. исполняющий должность военного прокурора военюрист 2-го ранга Керкадзе докладывает из Тбилиси наркому: «Жалобу осужденного Солнышкина о пересмотре дела на предмет снижения наказания считаю необоснованной и оставить без последствия»²⁷².

Тех же сравнительно немногих военных прокуроров, у которых чувство профессиональной чести юриста угасло не до конца, немедленно и безжалостно скручивали и любыми путями уничтожали. «Дело» бывшего военного прокурора Черноморского флота бригвоенюриста П.С. Войтеко рассматривалось судом дважды. Первый раз – в августе 1939 г. Его обвиняли в том, что он, будучи военным прокурором флота, якобы укрывал вражескую деятельность бывшего командующего флотом флагмана флота 2-го ранга И.К. Кожанова и члена Военного совета армейского комиссара 2-го ранга Г.И. Гугина и лично сам проводил подрывную деятельность в прокурорско-следственной работе. Войтеко виновным себя в предъявленном обвинении не признал, заявил суду о своей невиновности, а также о жестоких избиениях и грубейших нарушениях социалистической законности при расследовании его дела. В связи с тем, что в материалах дела не имелось убедительных доказательств виновности бывшего военного прокурора, это дело первым составом суда было отправлено на доследование. Все-таки на дворе был уже 1939 год, а не 1937-й и не 1938-й.

Но хотя времена и менялись, а нравы – не очень. И несмотря на то, что в ходе доследования никаких объективных доказательств виновности подсудимого добыто не было, а сам Войтеко продолжал столь же самоотверженно бороться против возводимой на него напраслины, обличал следователей НКВД в применении «физических методов», второй судебный состав Военной коллегии Верховного суда СССР (Кандыбин, Суслин, Детистов), грубо нарушив требования УПК, без достаточной проверки достоверности обвинений Войтеко, вынес ему обвинительный приговор. К расстрелу приговорить его, видимо, не решились. Приговорили к 15 годам ИТЛ с поражением в правах на 5 лет. В этих лагерях он и умер 20 марта 1945 г. Реабилитирован посмертно в июле 1957 г.²⁷³.