1937

Скорее всего, эта версия является мистификацией Орлова. Тщательные исследования, проведённые в советских архивах, не обнаружили никаких следов существования такого письма. Как справедливо отмечают авторы книги «Роковые иллюзии», Орлов должен был понимать, что его предостережение едва ли напугает Сталина. «Циничный диктатор, конечно, высмеял бы так называемые „тайные преступления“ как недокументированные утверждения озлобленного троцкистского предателя» [1097].

В действительности Орлов прибег к намного более эффективному средству для того, чтобы удержать Сталина — Ежова от погони за ним. В архиве НКВД обнаружено письмо на одиннадцати страницах, посланное им Ежову вскоре после его бегства в США. В этом письме Орлов обещал своё полное молчание в случае, если его оставят в покое, и в то же время недвусмысленно, хотя и неявно предупреждал: в случае расправы над ним или его родственниками будет обнародовано сообщение о созданной им в 30-е годы разведывательной сети в Англии, включавшей разведчиков такого уровня, как Филби, Маклейн, Берджесс и другие [1098].

Применительно к Орлову периода вынужденной эмиграции можно использовать изрядно опошленный современными «демократами» термин «покаяние». Точнее, речь должна идти о действенном раскаянии в собственных преступлениях, которые Орлов решил в какой-то мере загладить опасной для него политической акцией. В конце 1938 года он направил письмо Троцкому, в котором сообщал, что в среду парижских троцкистов, редакторов «Бюллетеня оппозиции» внедрён агент-провокатор НКВД по имени «Марк». Не зная фамилии Зборовского, Орлов называл известные ему данные о лазутчике, не оставляющие сомнения, о ком идёт речь: его внешность, семейное положение, официальное место работы и т. д.

Законно опасаясь, что письмо может быть перехвачено агентами НКВД, Орлов не упоминал в нём собственного имени. Письмо было написано от имени Штейна, натурализованного американского еврея (Орлов предупреждал Троцкого, что это имя — не подлинное). Чтобы вызвать доверие Троцкого к своему сообщению, «Штейн» писал, что сведения о «Марке» он получил от своего родственника, ответственного работника НКВД Люшкова, сбежавшего в 1938 году в Японию [1099].

Совсем недавно стало известно о втором письме, посланном «Штейном» Троцкому. Оно было написано в связи с появившимися в западной печати сообщениями о том, что Троцкий ожидает прибытия в Мексику своего внука. Не зная, что речь идёт о ребенке, находившемся во Франции, Орлов сообщал о давно разработанном в НКВД плане: послать Троцкому под видом его внука, находившегося в Советском Союзе, совсем другого ребенка в сопровождении лица, которому будет поручено убить Троцкого. Он призывал Троцкого к предельной осторожности, рассказывая, с какой настойчивостью Сталин требует от своих сатрапов его скорейшего убийства.

К сожалению, связь между Орловым и Троцким осталась односторонней. Откликаясь на просьбу «Штейна» об установлении систематических контактов, Троцкий поместил в американской газете объявление, приглашающее автора предостерегающих писем явиться в редакцию троцкистской газеты в Нью-Йорке и там обратиться к одному из её сотрудников. Орлов посетил эту редакцию, но вид названного Троцким человека вызвал у него, знавшего об интенсивном внедрении сталинской агентуры в троцкистские организации, недоверие: он заподозрил в нём агента НКВД. После этого Орлов решил позвонить Троцкому по телефону (в то время дозвониться из США в Мексику было не столь простым делом, как в наши дни). Он осуществил это намерение, но, опасаясь прослушивания телефонного разговора, не решился назвать подошедшему к телефону секретарю своего имени и цели своего звонка. Троцкий отказался подойти к телефону, предположив, что к нему набивается на интервью неизвестный дотошный журналист.

Предупреждение Орлова относительно Зборовского не достигло цели. Вскоре после получения письма Троцкий показал его приехавшей в Мексику Лоле Эстрин, которая сумела убедить его, что это письмо направлено сталинской агентурой, стремящейся оторвать от него одного из преданных ему людей.

Сам факт посылки Орловым писем Троцкому представляется весьма многозначительным. Он свидетельствует, что даже такой человек, как Орлов, выполнявший приказы Сталина об истреблении троцкистов в Испании, всеми доступными средствами стремился предупредить Троцкого о грозящих ему опасностях.