1938: Москва (СИ)

Размеренным шагом он вернулся обратно, вымылся и начал одеваться: хлопковое белье, пропитанное специальным составом, который японцы разработали для дезинфекции и заживления ран, толстые носки плотной вязки, тонкий шерстяной комбинезон на молнии, в котором можно было выдержать мороз до -5. Поверх Серебров натянул новинку, недавно вошедшую в моду — верхний комбинезон с системой, помогающей предотвратить отток крови от головы при перегрузках, «сюршарж». Он был сшит из огнезащитной серо-зеленой ткани с дуроном, прошитой нагревательными нитями, с крестообразной шнуровкой вроде дамского корсета, вдоль рук, ног и на боках. Внутри комбинезона были особой формы трубки из синтетического каучука, заполненные сжатым воздухом, которые натягивали шнуры и, сдавливая ноги и живот, помогали значительно дольше выдерживать резкое маневрирование. Первыми такие костюмы придумали британцы, они работали на заполняющей их воде, но стесняли движения и реагировали с некоторым опозданием, а в воздушном бою это довольно много. «Пневматический» французский аналог не так мешал, хоть и не был полностью автономен. Грело это сооружение само по себе не хуже стеганой одежды.

И последний слой — легкий пуленепробиваемый жилет и набедренники из дурона, последний шанс, если осколок или пуля пробьют-таки бронированную кабину.

Серебров замотал шею шелковым шарфом, зашнуровал летные ботинки, подсоединил разъемы от ботинок к разъемам штанин комбинезона. Пока он поправлял и подтягивал шнуровку, подгоняя комбинезон, надевал через голову ярко-оранжевый надувной спасательный воротник и разбирался с подвесной системой, техники начали последние приготовления к вылету.

Взрывозащитные ширмы растащили, открыли ворота и выкатили самолет наружу, где уже ждал заправщик. Техники вчетвером подцепили под каждое крыло и под брюхо серебристые, похожие на сплюснутые капли, подвесные баки, подсоединили все нужные разъемы и штуцеры, расставили кругом оранжевые флажки. Заправщик зажег проблесковые огни и начал заливать баки.

Похлопав себя по бедру, Серебров убедился, что пистолет на месте. В планшет на колене он засунул карту южного побережья Балтики и, взяв шлем и перчатки, пошел к выходу. Завтрак пилота — кружка чая, шоколад, несколько «авиационных» галет с пеммиканом (яство, в котором, по мнению Сереброва, питательность была прямо пропорциональна возможности его прожевать).

Позвонил в диспетчерскую, доложил о готовности. Расписался за парашют, струбцины и триммеры, надел лямки, застегнул все замки и затянул ремни.

Если посмотреть со стороны, то он теперь не очень-то походил на человека. Скрипящее ремнями неуклюжее существо, обвешанное непонятными придатками, с болтающимся хоботом от кислородной маски, с карикатурным отвисшим задом в виде парашютного ранца и вылупленными глазами на лбу. Серебров превратился в деталь истребителя, его живой мозг и глаза, самую опасную и хрупкую деталь боевой машины.

Заправщик отъехал, на него грузили оранжевые флажки. Посмотрел направо — из одиннадцатого ангара выкатывали самолет Голуа.

Традиционно послал к черту старшего механика, залез в кабину и начал устраиваться в самолете. Воткнул и прикрутил разъем шлемофона, потом кислородную маску, надел перчатки, подключил их к манжетам, подсоединил питание к комбинезону и проверил нагрев. Пора оживлять самолет. Тумблер, тумблер, тумблер, карточку в прорезь. В наушниках — мягкое гудение прогревающегося радио. Аккумуляторы в норме.

Кольцом на рукоятке газа выбрал частоту Ходынки, включил кодирование в канале 1.

— Десна, я Браво-4, готовлюсь взлетать

— Десна понял вас, Браво-4, продолжайте.

Из-за шифровки и расшифровки голос оператора был слишком четким, со звенящими металлическими нотками на шипящих согласных.

Переключил топливную систему на расход из двух подвесных баков под крыльями в основной бак.

Топливный кран — открыт.

Зажигание выключено.

Газ — убрал на ноль.

Проверил как работает автомат шага винта — нормально, лопасти отклоняются, индикатор показывает. Выставил винты на автоматический режим.

Режим работы нагнетателя — авто.

Просигналил техникам, чтобы смотрели на совок радиатора. Принудительно вверх-вниз, все в норме. Воздушный фильтр включен.

Включил гирокомпас и радиокомпас.

Пощупал чеку на гашетках — на месте, после взлета можно сдернуть.

Поднял руку, постриг в воздухе пальцами: сигнал чтобы обобрали флажки с заряженных пулеметов. Техники, по привычке пригнувшись, быстро сняли трепещущие на утреннем ветерке яркие ленточки.

Перегнувшись через ручку, ухватился за грибовидную рукоятку ручного топливного насоса и накачал двигатель бензином, пока рукоятка не начала пружинить, сигнализируя о том, что в цилиндрах достаточно топлива.

Он глубоко вдохнул утренний воздух, пронизанный острым запахом бензина. Ну, посмотрим, что принесет нам этот день.

Щелкнул тумблером зажигания и двумя пальцами надавил на кнопки стартера и зажигания.