1938: Москва (СИ)

Зарядка оружия вообще была «любимой» для всех техников, обслуживавших «дэвуатэны» процедурой: ради экономии места и оптимальной развесовки самолета, обеспечивающей прекрасные пилотажные качества, вооружение прятали так, что для загрузки боеприпасов приходилось применять специальные миниатюрные конвейеры или раздевать целые секции фюзеляжа — казенные части длинноствольных пулеметов находились в районе ног летчика. Что приходилось делать для замены вооружения, лучше было не думать: машина, разработанная коллективом легендарного Жана Готье и молодого, но зубастого Марселя Дассо, по праву носила прозвище «мечта летчика — кошмар механика». Чисто французский подход к самолетостроению: мы будем делать машины, которые нравятся летчикам, которые отлично летают и стреляют лучше других, а какими средствами это будет обеспечено — не интересует никого.

Специальные замковые болты и быстро расстыковывающиеся панели немного упрощали задачу, но на фоне других машин со специальными люками, а то и просто с оружейными установками, которые отсоединялись и опускались вниз на специальном едином лафете, "дэвуатэн" проигрывал. Для строевой машины профессиональный инструмент наемника был не сильно удобен: слишком долгая оборачиваемость и к каждой машине нужно приславлять отдельную команду механиков, просто потому, что длинную капотную панель надо снимать хотя бы вдвоем, иначе погнется под собственным весом.

Поэтому многие прекрасные истребители, разработанные во Франции, строились в Луизиане и не состояли на вооружении Armee de l’Aire: они были слишком дороги как таковые и слишком дороги в обслуживании для прижимистого французского правительства. Да и с кем серьезно воевать в воздухе? С союзниками по Антанте англичанами или с нищими голодранцами бошами, которые сперва упрутся лбом в несокрушимую линию Мажино, а потом их раскатает в тонкий блин прошедшая через Бельгию бронированная орда французских танков?

Ручная выколотка из дюралевого листа, ручная клепка, детали из отборного ясеня, бальсы и дурона, ручная доводка поверхностей, вручную сшитые подушки на сиденье, швейцарские пулеметы и вручную вырезанная штихелем алюминиевая табличка — «Oeuvre nr. 177, pour M. Marceil Gaulois» на мотораму. В «текучих» линиях французской машины была видна старая школа, чутье, искусство, которые у других уже были заменены математикой. Длинный нос, изящный киль, узкие крылья, в которых чувствовалась динамика ласточки, «девуатэн» был произведением искусства, а не возведенной в абсолют крылатой функцией. Снизу самолет был окрашен светло-голубой, а сверху — отполированным как зеркало бледным цветом морской волны.

— В 4.45 строимся на западной дорожке и идем на Смоленск, используя запасные баки. Как у нас с кодовыми таблицами?

— Держите

Голуа сложил вместе две перфокарточки и посмотрел сквозь дырочки на свет — совпадает. Каждая такая карта, вставленная в прорезь шифратора, задавала ключ для шифровки-дешифровки переговоров: даже если противник садился на частоту радиообмена, он не слышал ничего — в эфир уходило маловразумительное бормотание, бульканье и свист, смысл которых был недоступен вне звена или эскадрильи с общим ключом. При этом код не был чем-то очень уж сложным, таким, например, как коды, которыми писались послания Профсоюза. Все-таки расшифровывать его предстояло не коллективу профессиональных дешифровщиков с электроламповыми счетными машинами, а простенькой приставке к радиостанции на кристаллических элементах. Но за полчаса, нужные для его взлома, в небе случалось многое и результат был бесполезен.

— Скажите, Марсель, если не секрет, что планируете после этого вылета? — Серебров сунув карточку обратно в карман

— Завершить кое-какие дела здесь в Москве и потом лететь в «пулеметную республику». Я слышал что «Аэро» хотят выпустить новую версию моей «Сюизы» из советских сплавов. Ну а потом — в Лиссабон, там зацеплюсь на рейс до Рио. Говорят, назревает какая-то заварушка с соседями у президента Хусто-Ролона, ему снова хочется «Великой Аргентины». Налетаю на весь аргентинский бюджет, а может еще и на бюджет кого-нибудь из соседей — как их там? Уругвай, Парагвай — не поймешь эти банановые республики.

— А на Востоке никакой работы не предвидится?

— Гонять турок и нанятых шейхами пиратов вместе с евреями?

— Нет, я имею в виду район между Порт-Морсби, Сайгоном и Гонолулу.

— Нет, нет, я туда пока не собираюсь. Надо чтобы пыль получше осела, вы знаете, о чем я. Работать я там пока не буду. Да и не намечается там ничего по моим сведениям. А вот в бывших САСШ… Но этот конфликт противоречит интересам Профсоюза.

— Да, я получил депешу. И все же я как-то неспокойно себя чувствую насчет Востока.