1938: Москва (СИ)

Оператор вернулся на свое место и махнул рукой в направлении лесенки. Опираясь на поручни, Серебров вскарабкался наверх, в расположенный в носке исполинского крыла коридор с узкими полосками забранных плексигласом окон. В полутораметровой высоты нишах по бокам стояли бок о бок четыре лежака, два из которых занимали сменщики оператора и стрелка. Вправо, по направлению от корня крыла уходил овальный в сечении коридор, двоим еле разминуться, ведущий к четвертому стыковочному узлу и двигателям номер 7 и 8. Влево — коридор чуть пошире, ведущий к центроплану, с лесенками, ведущими в двигательные отсеки 6 и 5, к баллонетам и топливным бакам.

Рев двигателей, встроенных в крыло, здесь воспринимался как монотонное гудение на довольно высокой ноте.

Теснота как на подводной лодке: на летучем авианосце все было подчинено только одной цели — больше горючего, больше газа и больше патронов.

Сравнение с подводной лодкой было не случайным: размеры диктовали свои условия, и чем больше был самолет, тем больше он походил на военный корабль. У летающего мастодонта даже оборонительное вооружение было сгруппировано по плутонгам. Верх и низ каждой плоскости, передние крыльевые турели, носовая 85-миллиметровка, носовая спарка и скуловые пулеметы, по две спарки на каждой хвостовой балке, на той же балке — верхняя и нижняя турели и пушечные турели на хвостовом оперении, «плечевые», «подбрюшные» и «наспинные» турели.

Все это могло в секунды заполнить воздух таким количеством свинца, стали и взрывчатки, что любая атака, даже силами целой эскадрильи, становилась оригинальным и очень дорогим способом массового самоубийства. Разумеется, авианосец можно было сбить, например, массированным обстрелом ракетами, для чего надо было еще войти в сферу уверенного пуска под огнем не менее чем 3 пулеметов с любой стороны. Можно было сбить его с помощью воздушных торпед, или, устроив артиллерийскую дуэль с боевым дирижаблем — если были какие-то шансы догнать. Но размен выходил настолько неадекватным, что «калинин» предпочитали просто не трогать. Особенно если учесть, что авианосец, помимо турелей, нес на борту шесть истребителей и часто вел за собой на сцепках-«бурлаках» пару штурмовиков.

В трубах, проложенных по потолку, заревела вода. Кто-то — Голуа или Алехин — цеплялся на крайнюю станцию левого крыла и операторы перегоняли балласт, чтобы уравновесить авианосец.

Из коридора справа вылез Бойингтон, уже успевший расстегнуть шлем.

— Нормально пристыковался, хотя, конечно не то, что на дирижабле. Ручка как вилка в плохом бифштексе. Эта советская штука с дефлекторами хороша, но меня она каждый раз заставляет понервничать, поток уж очень плотно держит машину. Пошли в салон?

Они, пригнувшись, углубились в коридор, ведущий в фюзеляж.

Там было просторнее, средняя палуба — около метра девяносто от пола до потолка. В центре — яма, в ней, друг за другом, два стыковочных узла и полулежачие кресла для летчиков «первого сброса», по бокам от них — проходы на нижнюю палубу, к цистернам с топливом и турелям «подбрюшного» плутонга. Над ними потолок вдавлен как ванна — верхняя палуба, место обитания второго штурмана и команды, обслуживающей радар.

Впереди по центру был расположен проход в кабину, похожую на небольшую оранжерею, со спуском к носовым турелям и кабине второго штурмана. По бокам прохода сидели радисты, первый штурман и два «канонира», операторы управления вооружением.

Из левого прохода показался Голуа.

— Алехин пошел на второй круг. Сейчас перестраивают дефлекторы, у него из-за центрального бака слишком сильная тряска при подходе к стыковочному узлу, — сказал он, расстегивая шлем.

Они подошли к иллюминаторам левого борта — И-165 скольжением подходил на второй заход, удерживаясь в аэродинамической «тени» крыла. На штангах стыковочного узла мигали красные огни, было видно, как стрелок в верхней турели делает руками крест, запрещая сближение.

Плоскости, окружающие стыковочную вилку, двигались как жабры, прилаживая воздушный поток так, чтобы он не мешал стыковке. Истребитель Алехина как приклеенный висел за крылом авианосца.

Но вот загорелись зеленые огни, вниз вывалилась черно-белая посадочная «мишень» и лобастая машина медленно пошла вперед, прицеливаясь так, чтобы лечь крыльями на широко расставленные лапы.

Алехин положил свой самолет на пневматические подушки с математической точностью. Авианосец слегка качнуло, пристыкованный истребитель выключил двигатель. Тут же сверху спустилась черная «штора» и стыковочный узел подтянулся к крылу.

— Все, он с нами. Можно и передохнуть.

Племянник великого шахматиста появился из левого коридора со шлемом в одной руке, а другой вытягивая шарф из-под воротника комбинезона.

— Не самая удобная стыковка. Что-то я взмок…

Из кабины, придерживаясь рукой за расположенный на потолке поручень, вышел летчик с нашивками первого помощника на груди и кубиками майора советских ВВС. Он говорил с сильным немецким акцентом.