1941–1945. Священная война

На обратной дороге столкнулся нос к носу с заместителем командира БАО по политчасти подполковником Матвеевым.

– Не спится, капитан, – окликнул его Матвеев.

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил Елисеев.

Дальше пошли вместе. Незаметно разговор от текущих дел, войны, перешел в русло грядущей мирной жизни. Не за горами было окончание войны, уже ничто не могло изменить ее ход.

– Грустишь о мирной жизни, капитан? – и не дожидаясь ответа, потому что знал, каким он будет, продолжил. – Я вот тоже жду возвращения к мирной жизни. Буду студентов воспитывать. Я до войны преподавателем в институте был. А у тебя, капитан, какие планы?

– На этот вопрос не отвечу, его у меня, честно признаюсь, нет, а вот о своем желании сказать могу.

– Если желание не маниловщина, а оно подкреплено знаниями, опытом, оно станет реальностью. Извини, что перебил тебя.

– На днях ездил в штаб дивизии. Недалеко от дороги был когда-то завод, а теперь от него остались одни развалины. Остановив машину, потянуло сойти. Тишина, только галки, поднятые вторжением в их владения, с громким карканьем закружились над головой. Я взобрался на развалины среди торчащих стен, обвалившихся перекрытий и решал, с чего бы я начал возрождать завод. Вот именно пойти на такой завод – это моя мечта.

Мне война помимо физических лишений, еще тяжела и в нравственном отношении. По своей натуре я созидатель. После окончания института в 24 году и вплоть до войны поработал на четырех заводах. Шел на отстающие, выводил их. Дальше продолжать работать на нём мне становилось неинтересно и я переходил на отстающий.

Мне не жаль фашистов, которые получили по заслугам. Мне жаль преступное разрушение всего того, что создано умом и руками многих людей.

Подполковник не перебивал, внимательно слушал, он знал, что надо дать капитану выговориться, тем более то, о чем он говорил, было близко и ему, но была и другая правда.

– Капитан, ты все правильно говоришь из далекого мирного прошлого. Мне тоже жалко разрушенных заводов, колхозов, но больше людей. Окончится война и мы залечим нанесенные раны, вернем промышленность, сельское хозяйство к жизни, но никогда мы не вернем к жизни миллионы погибших. Они останутся лежать в земле. Вот в чем настоящая трагедия. Но ты вправе думать о своем месте в жизни после окончания войны. И я разделяю твои мысли о будущим. Для нас это будет продолжением войны за мирную жизнь, за восстановление разрушенного народного хозяйства.

– В мирную жизнь мы должны войти тем же шагом строевым, каким идем сейчас, – проговорил Елисеев.

– Ты нашел очень правильные слова. Действительно, «тем же шагом строевым», – повторил подполковник. – По-другому мы не имеем права.

Так в разговоре они незаметно подошли к землянке, в которой жил капитан. Подполковник, не по уставу, подал руку. В этом было довоенное, забытое. Они распрощались.

Глава 32. Трофейная выставка

В Москве в парке Горького летом 1944 года была открыта трофейная выставка. Побывать на ней было непреодолимым желанием. Без разрешения, без денег поехал со своими товарищами в Москву. К этому времени возобновилось движение пригородных поездов.

По дороге в Москву нас чуть не высадили контролеры. Пришлось поплакать, рассказать, куда и зачем едем. Отпустили.

Трофейная выставка потрясла наше воображение. В парке Горького на набережной под открытым небом была выставлена захваченная у немцев военная техника. Каждый трофей был подарком фронта, армии, дивизии. Об этом было написано на прикрепленных табличках.

Народу было много. Мы обошли выставку, осмотрели экспонаты.

Наибольшее впечатление произвел танк под уменьшительным названием «Мышонок». Эта могучая бронированная машина была в полтора-два раза шире обычного танка, значительно длиннее, выше и тяжелее. Перевозили его в разобранном виде на нескольких железнодорожных платформах. Выпустили их в конце войны небольшой партией, считая, что они могут совершить перелом в войне. Никакой особой роли у них не получилось. Они были уничтожены раньше, чем приняли участия в боевых действиях. Им была уготована судьба сродни Царь-пушке и Царь-колоколу.

Запомнился танк «Тигр», о броне которого ходили легенды как о непробиваемой, с зияющей сквозной пробоиной на корпусе от бронебойного снаряда. Рваные края были окрашены красной краской, подчеркивающей пробоину на зеленом фоне. Рядом стояла самоходная установка «Пантера». На набережной были выставлены орудия, на площадке самолеты. Здесь мы увидели «Раму», которую могли потрогать руками.

Производила впечатление платформа с большим кованным крюком сзади, которым выламывались шпалы, когда ее тащил за собой паровоз. Варварский способ уничтожения железных дорог.