1941, 22 июня

Он не скрывает, что пакт с Германией был заключен, так как Советский Союз получал от сделки немедленную выгоду: «…этот пакт был неожиданностью для очень многих, – признавал Калинин, – во всяком случае он был неожиданностью для населения и даже казался принципиально противоречащим нашей линии: как же это так – заключать пакт с таким явным врагом, с фашизмом?» Но – предложены были соответствующие условия, «распространяться я не буду, так как материальная сторона их всем хорошо известна». Негодование Калинина обращено прежде всего против Англии и Франции. Но почему? Да потому, что они… плохо воюют! «Их бездеятельность граничит с преступностью». И добавляет «если бы это было у нас, то это так бы и квалифицировалось – преступная неподготовленность к войне». Запомним эти слова. Но почему же Калинин так сердит на Англию и Францию? Ему-то что? Всего лишь год с небольшим тому назад Советский Союз поддерживал «мирное наступление» Гитлера и клеймил Англию и Францию как агрессоров, а соратник по Политбюро – Молотов – заявлял во всеуслышание, что преступно вести войну под флагом уничтожения гитлеризма.

Калинин разочарован, и ясно почему – концепция о взаимном истощении враждующих капиталистических государств не работает. А ведь на ней была основана долголетняя стратегия большевистской партии, еще от Ленина унаследованная. И вдруг он обнаруживает, что все идет не так, как, скажем, в первую империалистическую, и вопреки решениям партийных съездов и Коминтерна, и что «Майн Кампф» – это «ценная находка» не только для финансового капитала, а программа завоевания «жизненного пространства» для немцев. Калинин, в отличие от Сталина, откровенно говорит теперь, что Германия ведет завоевательную войну, «многие в СССР», по мнению Калинина, «с удовольствием встречают известия об успехах англичан, внутренне сочувствуют тому, чтобы немцы были биты».

И все же не эти рассуждения – лейтмотив предвоенных выступлений Калинина в закрытых аудиториях – объясняют стратегию ВКП(б) в грядущих событиях. «А как бы использовать этот момент так, чтобы это было выгодно большевизму?» – спрашивает он. Коммунисты, по его мнению, чересчур увлекаются миром, а их, по Калинину, «прежде всего, должен интересовать вопрос о том, что может извлечь коммунистическая партия из тех событий, которые происходят один раз в полсотни лет».

«Если вы марксисты, – поучает далее Калинин, – если вы изучаете историю партии, то вы должны понимать, что это основная мысль марксистского учения – при огромных конфликтах внутри человечества извлекать максимальную пользу для коммунизма» (выделено мною. – А. Н.). И далее: «…Коммунист должен желать драки, если имеются шансы на успех. А разве у нас нет таких шансов? Они имеются, в этом у меня нет никаких сомнений» и, наконец: «я считаю, что самое лучшее для понимания марксизма – это изучение военного дела, а еще лучше, когда борются за него с оружием в руках, лучшего метода для изучения марксизма нет» (выделено мною. – А. Н.). Таков был «добрый дедушка» Калинин. Пожалуй, никто из советских лидеров или из руководителей Коминтерна не объяснил лучше, чем Калинин, каково должно быть отношение коммунистов к войне. «Война, – признает „всесоюзный староста“, – очень опасное дело, она связана со страданиями…», но война и такой момент, «когда можно расширить коммунизм» (выделено мною. – А. Н.). Этого, подчеркивает Калинин, «нельзя выпускать из виду». Он удовлетворен тем, что уже «удалось несколько расширить зону коммунизма и сделать это сравнительно с маленькими расходами средств», и мимоходом и конфиденциально, в скобках, для соучастников только: «(вы об этом знаете, конечно)». Но, предупреждает Калинин, если это (то есть расширение зоны коммунизма. – А. Н.) потребует и «большего напряжения», то «коммунисты, поскольку они коммунисты, поскольку они представляют передовую интернациональную бригаду, от этого уклониться не смогут…»

Обратим внимание, что речь здесь Калинин ведет не о защите отечества, не об обороне страны от нападения врага, а о наступлении, о «таком прыжке» к «укреплению коммунизма, который, может быть, будет решающим для всего последующего исторического хода событий», а затем уже формальный глава советского государства переходит на тон соблазняющий: «Это ведь заманчивая штука. Я не думаю, чтобы это не увлекало». И партийно-комсомольская аудитория вторит одобрительным смехом и аплодисментами.

И дальше уже, по восходящей, к кульминации: «…Так вот, большевики должны быть всегда подготовленными. Мы не защитники войны, но если нас заденут, то мы только этого и ждали (смех, аплодисменты)». И уже обращаясь к армии: «Армия должна думать: чем скорее драка, тем лучше» (бурные аплодисменты).