1941 год (СИ)

— Меня зовут Морис Берныньш, я латыш по национальности, но с глубокими еврейскими корнями. До прихода Советов в Латвию и в Западную Белоруссию наша семья имела хороший бизнес в парфюмерном деле. Наши духи и женская косметика продавались по всей Восточной Европе, приносили семье очень хорошие деньги. Сейчас же мне приходится сворачивать этот бизнес, оставшиеся деньги аккумулировать на счетах шведских и немецких банков. Вы разрешите мне, молодой человек, задать вам мелкий, но уж очень нескромный вопрос?

Он дождался, когда Иван утвердительно кивнет ему головой в знак согласия, а затем огласил свой вопрос:

— Не могли бы вы мне сказать всей правды, молодой человек, не течет ли в ваших жилах немного нашей еврейской крови?

Иван подумал, спокойно выдерживая любопытный взгляд Мориса, а затем уклончиво покачал головой, и сказал:

— Я этого попросту не знаю! Мой отец, поляк, служил капитаном в польской армии. Он пропал на второй день польско-немецкой войны, его артиллерийский дивизион был окружен и разгромлен немецкими танками. Мама пропала во время бомбежки Варшавы. Сестру забрала тетка в свое поместье. Я же пошел добровольцем в польскую армию, неделю нас, как крестьянское стадо, перегоняли с одного места на другое, но нам так и не пришлось повоевать ни в одном бою с немцами. Тогда я решить бросить войну в самой Польше, так как это оказалось совершенно бестолковым занятием. Решил отправиться в Англию, чтобы там послужить в польской воздушной эскадрилье. Но почему-то я с каждым днем все дальше и дальше удаляюсь от Польши, от Балтийского моря, на берегах которого родился.

— Интересная у вас биография, молодой человек, а чем же вы сейчас занимаетесь?

— Да ничем! До армии учился, после армии решил пожить в Лиде! Может быть, там отыщу своих пропавших родственников. Сейчас же у меня ведь нет ни паспорта, одно лишь офицерское удостоверение личности! Если красные остановят нас для проверки документов, то они меня обязательно попытаются арестовать, как подофицера польской армии. Тогда мне придется отстреливаться, так как я не хочу свою жизнь окончить в русских трудовых лагерях!

С этими словами Иван показал Морису свой пистолет Токарева, а затем снова засунул его за пояс. Минут двадцать после этого они ехали, молча, не разговаривая друг с другом. Морис явно раздумывал о чем-то серьезном. Иван же в тот момент размышлял о том, что он, видимо, переборщир и зря свой пистолет показал этому латышскому бизнесмену. Он не хотел Мориса испугать этим своим пистолетом. В этом общем молчании они подъехали к Лиде, показались первые городские кварталы, Морис, снижая скорость автомобиля, поинтересовался:

— Мое доверенное лицо в этом городе в своем распоряжении имеет неплохой особняк. Я всегда останавливаюсь в этом особняке, когда посещаю в Лиду по делам. Правда, эта моя поездка, вероятно, станет моей последней поездкой в этот город. Больше в Лиду, я уже не приеду! Вскоре мне придется покинуть и Ригу, так как при советах в этих городах мне больше делать нечего. Советы запрещают нам вести торговлю парфюмерией и косметикой, так что мы уже больше не сможем делать деньги на этом своем бизнесе. Сейчас я планирую переехать в Швеции, осесть там, так как немцы очень странные люди. Слишком уж они не любят евреев, не дают нам работать в полную силу, часто устаивают на нас охоту. В этой связи мне хотелось бы в этих городах оставить своих людей. Через этих людей в Лиде и в Риге я мог осуществлять свой малый бизнес, малыми или контрабандными партиями продавать советским женщинам косметики и парфюмерию! Помимо работы по поддержанию бизнеса эти люди могли бы регулярно меня снабжать информировать обо всем, что будет происходить в этих городах при советской власти. Этим своим людям я готов регулярно платить очень большую заплату, со временем смогу им помочь в получении шведского паспорта.

Дом Мориса Берныньша располагался в самом начале Советской улицы, практически за городом, за пределами Лиды. Когда они на автомобиле подъехали к воротам этого дома, то ворота сразу же, словно они были автоматическими, начали открываться. За воротами их встречали две веселые девчонки, у одной на талии болтался пистолет в кобуре. Почему-то Вальдемару не понравились обе эти девушки, но больше всего ему не понравился пистолет в кобуре, болтавшийся на поясе одной из девушек. Как недавний москвич Иван хорошо знал о том, как милиция и правоохранительные органы Советского Союза относятся к людям, незаконно носящим оружие! Словом, эти две девушки показались ему слишком бедовыми, слишком бесстрашными для того, чтобы быть простой прислугой у Мориса Берныньша.

Эти негативные чувства по отношению к обеим девушкам у Ивана возникли во многом благодаря советам и поучениям его опытного, но куда-то внезапно исчезнувшего друга Михаила. Когда они по вечерам перед отбоем прогуливались перед лагерным бараком, то Михаил частенько его поучал о том, как он должен был бы себя вести во время разведывательного поиска во вражеском тылу. А также частенько говорил о том, кому можно или нельзя доверять: