1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?

«Коварный Хозяин, – пишет Эдуард Радзинскийв книге «Сталин. Жизнь и смерть», – восточный политик, первым правилом которого было не доверять никому, вся стратегия которого состояла в том, чтобы усыпить бдительность врага, вдруг оказался так доверчив к старому врагу и настолько был им усыплён, что не обращал ни малейшего внимания на постоянные предупреждения. Он абсолютно доверяет лгуну Гитлеру, который столько раз предавал, нарушал слово! Это возможно, если только речь идёт о другом человеке, но не о нашем герое! У него не тот характер. И он доказал это всей своей жизнью» (с. 482). В общем, совершенно справедливо подчёркивает Радзинский, «эта версия ( прим. автора: об идиотизме и доверчивости Сталина и Молотова) вызывает изумление» (там же). Радзинский лишь резюмировал с десяток характеристик Сталина, данных самыми различными людьми, которым пришлось иметь с ним дело. Все они говорили об одном и том же: никогда никому не верил; очень умный и хитрый (Геббельс говорил о «крестьянской хитрости»); прекрасная память на детали; весьма работоспособный; коварный; предельно жестокий; никаких сантиментов; очень своеобразное (и очень злое) чувство юмора; крайне злопамятный; самодур. Добавим, что стремление к безграничной власти во всё больших масштабах являлось, пожалуй, его единственной и, судя по всему, маниакальной страстью. В общем, сказки советских и многих западных историков о «доверчивости», «идиотизме» и даже «душевном параличе» Сталина меня абсолютно не убедили.

А потому единственное разумное объяснение этой сюрреалистической сцены – «Что будем делать?..» – заключается в том, что 21 июня первое серьёзное беспокойство Сталин ощутил лишь после известий о том, что о точном времени предстоящего нападения стало известно одновременно большому количеству представителей германской нации. Огромной важности тайна внезапно стала достоянием не девяти-десяти руководителей Рейха (как это было в конце 1940 года) и не двух-трёх десятков генералов Вермахта (что имело место ранней весной 1941 года): о точной дате и времени нападения вдруг в официальном порядке узнали тысячи немцев, среди которых неизбежно оказались антифашисты-предатели (прошу прощения за использование такого термина: он не подразумевает симпатии к нацистам, а лишь отражает статус борцов с фашизмом по отношению к тогдашнему государственному строю Германии и её законам).