1941. Разгром Западного фронта

Он смотрел мимо меня. Я невольно оглянулся, и тут меня как обухом по голове ударило. За моей спиной, тараща глаза, стояли два командира-пограничника. Памятуя неприятное происшествие на мосту под Вязьмой, я давно уже никуда не ездил без пограничников, помогавших налаживать взаимодействие с охраной объектов… Они-то и вызвали смятение. При появлении людей в зеленых фуражках потерял самообладание волевой, опытный командир, обычно не терявшийся в самой сложной обстановке»[522]. Воистину — достойна жалости армия, офицеров которой в тяжелейшие для государства дни уничтожают собственные карательные органы.

Первым, кто из руководства белостокской группировки вышел из окружения, возможно, оказался командир 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерал-майор А. В. Гарнов. Насколько мне известно, в изданиях советского периода только Л. М. Сандалов в своей рассекреченной и изданной ничтожным тиражом книге «Первые дни войны» упомянул о нем без указания должности, да и сообщил всего-то: погиб в боях в окружении[523]. Лично мне потребовалось немало времени, чтобы получить данные на этого человека. Но в справке из Института военной истории МО СССР, подписанной лично Д. А. Волкогоновым, значилось: пропал без вести в июле 1941 г. Что-то здесь было не так. Только устный рассказ бывшего комдива 86-й Краснознаменной дивизии генерал-майора М. А. Зашибалова в изложении И. И. Шапиро, лично знакомой с ним, поставил точку в этих поисках. Генерал Гарнов, избежав плена, перешел линию фронта и, как и положено, явился в штаб Западного фронта. Но, на свою беду, нарвался на армейского комиссара 1 ранга Мехлиса. Тот, подтверждая свою репутацию жестокого, бессердечного и психически нездорового человека, обрушился на командира корпуса с грубой руганью и угрозами расправы. Что оставалось честному солдату? Здесь же, прямо в штабе фронта, генерал застрелился. А что Мехлис? Ничего. Как молох древнеизраильских мифов, он пошел по войне дальше. Сталин послал его «спасать» Северо-Западный фронт, и там Мехлис отправил «на гильотину» командарма 34-й армии К. М. Качанова, а начальника артиллерии армии генерал-майора артиллерии В. С. Гончарова расстрелял лично без суда и безо всякого на то основания[524].

Примечание. Тяжело раненный на реке Нарев полковник Зашибалов не командовал дивизией при ее отходе на рубежи рек Зельвянка и Щара. Как он мог узнать о судьбе командира корпуса? Но я нашел небольшую зацепку… Один из красноармейцев 86-й, художник полковой школы 330-го полка А. М. Николаев, за отличную службу премированный отпуском, находился дома, в Елабуге, когда началась война. Надеясь вернуться в родную часть, он добрался до Москвы. На Белорусском вокзале боец неожиданно встретил своего комдива: раненного, измученного и голодного, ничего о судьбе своей дивизии не знавшего. Николаев накормил М. А. Зашибалова хлебом и салом. Зашибалов долго раздумывал, что делать дальше, а потом сказал, что пойдет в политуправление, к Мехлису. Видимо, Мехлис нашел время и принял полковника, и тот в разговоре с армейским комиссаром узнал о судьбе генерала А. В. Гарнова (в соответствующей, разумеется, интерпретации).

Репрессии в отношении участников сражения в Белоруссии не ограничились летним судилищем над «Павловым и Кº». Командир 188-го артполка 7-й бригады ПВО полковник Галинский был арестован за «пораженческие настроения», вышедший из окружения начальник штаба 311-го ПАП РГК майор Кашин был показательно расстрелян перед строем. Согласно приказу № 15 от 18 сентября 1941 г. был расстрелян начальник артиллерии 64-й стрелковой дивизии майор С. Н. Гаев, неоднократно упоминаемый в превосходной степени в литературе по боям за Минск. 4 ноября 1941 г. военный трибунал Приволжского ВО вынес смертный приговор начальнику штаба 13-го механизированного корпуса полковнику И. И. Грызунову.

По возвращении из партизан в действующую армию бывший командир 208-й МД полковник В. И. Ничипорович, как кавалерист по специальности, был направлен на учебу в Академию имени К. Е. Ворошилова. 18.05.1943 г. ему было присвоено звание генерал-майор. 30 мая 1943 г. В. И. Ничипорович был арестован органами КР «СМЕРШ» на должности зам. командира 4-го Кубанского гвардейского кавкорпуса. Обвинение — измена Родине (ст. 58–1 «б» УК РСФСР). Он умер 31 января 1945 г. в Бутырской тюрьме, а 4 октября 1952 г. постановлением 3-го ГУ МГБ СССР следственное дело в отношении генерала Ничипоровича было прекращено «за отсутствием состава преступления»[525]. Чем не угодил неплохо воевавший командир, неизвестно. Вернувшийся из немецкого плена бывший командир 4-й танковой дивизии генерал-майор танковых войск А. Г. Потатурчев 7 января 1946 г. также был арестован органами КР «СМЕРШ», 30 сентября 1948 г. он умер в ходе следствия, также в Бутырках. Чего «органы» добивались от генерала, установить не удалось: в справке из ЦА ФСБ стоит лаконичное «следственные материалы уничтожены»[526].