1945. Год победы

— Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на Зееловском рубеже будет прорвана. Считаю, что чем больше противник будет бросать своих войск навстречу нашим войскам здесь, тем быстрее мы возьмем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в городе».

Двадцать лет спустя, вспоминая и размышляя над перипетиями Берлинской операции бессонными пенсионерскими ночами, Георгий Константинович раз за разом приходил к выводу:

«Ошибок не было. Однако следует признать, что нами была допущена оплошность, которая затянула сражение при прорыве тактической зоны на один-два дня.

При подготовке операции мы несколько недооценивали сложность характера местности в районе Зееловских высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10–12 километрах от наших исходных рубежей, глубоко врывшись в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог уберечь свои силы и технику от огня нашей артиллерии и бомбардировок авиации. Правда, на подготовку Берлинской операции мы имели крайне ограниченное время. Вину за недоработку вопроса, прежде всего, я должен взять на себя.

Думаю, что если не публично, но в размышлениях наедине с самим собой ответственность за недостаточную готовность к взятию Зееловских высот в армейском масштабе возьмут на себя и соответствующие командующие армиями. При планировании артиллерийского наступления следовало бы предусмотреть трудности уничтожения обороны противника в этом районе».

В очередной раз великого полководца подвели немцы, которые глубоко окопались, рельеф, который оказался слишком сложным, и недотёпы подчиненные, которые чего-то там не предусмотрели. Еще раз подтвердилось, что самый короткий путь — не значит самый быстрый, а «ввод танковых армий в зоне тактической обороны противника редко целесообразен и всегда нежелателен».

Жуковский замысел во всей его гениальной простоте раскрыл генерал армии К. Ф. Телегин:

«Идея операции была такова. Берлин — конечная стратегическая цель. Надо совершить фронтальный прорыв обороны по кратчайшему направлению, с охватом Берлина с севера и юга, окружить его и уничтожить гарнизон, если он будет сопротивляться. Срок 6–8 дней…

Мы знали, что вывод танковых войск на оперативный простор осуществить будет почти невозможно. Было решено ввести все танковые войска, чтобы задавить противника массой техники, уничтожить максимум сил и средств его, деморализовать его и тем самым облегчить задачу взятия Берлина. Было совершенно ясно, что противник на подступах будет драться, не жалея сил. Если бы мы ждали, когда пехота прорвет оборону и создаст условия для ввода танков в прорыв, то ждать нам этого пришлось бы до выхода на Эльбу.

Да, мы считались с тем, что придется при этом понести потери в танках, но знали, что даже если потеряем и половину, то все же еще до 2 тыс. бронеединиц мы введем в Берлин, и этого будет достаточно, чтобы взять его. Берлин был конечной стратегической целью операций Красной Армии в Великой Отечественной войне, и выход на Эльбу уже преследовал цель захвата пространства, заранее обговоренного на Ялтинской конференции. Все это было целиком оправдано ходом операции. Наши потери были большие. Но и результат их налицо…

Все эти документы исходили из одной-единственной мысли, из одной-единственной цели, которую ставил перед собой командующий, проводя ее в жизнь, — не медлить, не мешкать, искать слабое место. Но если этого слабого места нет — наваливаться массой техники, давить ею. Пускай это будет стоить нам жертв и потерь, но надо как можно быстрее рваться к Берлину. Чем быстрее мы вырвемся туда, тем слабее там окажется противник, тем ближе победа. Кроме того, мы упредим возможную высадку десанта союзников, упредим их в захвате Берлина».

Маршал А. Х. Бабаджанян вспоминает, что во время совещания в штабе фронта генерал Богданов «настойчиво доказывал Жукову, что нужно дать больше свободы его армии для более глубокого обхода Берлина с севера». Маршал тогда одернул командарма: «Вы собираетесь, товарищ Богданов, воевать за Берлин или будете все время уходить на север?»

«Помню, еще на совещании 5 апреля некоторые наши генералы настойчиво доказывали командующему фронтом, что главная полоса обороны у противника не первая, а вторая, проходящая через Зееловские высоты, что не по первой, а по второй полосе следует сосредоточить огонь артиллерии и авиации. Однако это их мнение не было учтено».

Наконец о том, что Жуков с самого начала планировал «целиком оправданно» ввести танковые армии в четырехмиллионный город, свидетельствует маршал бронетанковых войск С. И. Богданов: