1953. Ликвидация Сталина

Володин уж потом и сам об этом догадался, а теперь, соблюдая субординацию, не стал задавать еще один висевший у него на языке вопрос: но ведь и по колхозам ЦСУ еще в позапрошлом году объявило, что колхозная торговля на 22 % превзошла уровень 1940 г. Вспомнил зато, как был он в Великобритании – тоже в позапрошлом году. И в Лондоне в книжном магазине наткнулся на книгу некоего Джорджа Оруэлла «1984». Покупать такое произведение для советского дипломата, конечно, было смерти подобно, однако просмотреть (убедившись предварительно, разумеется, что соотечественников в магазине явно нет) успел.

Запомнил один эпизод: объявляют там, что недельная норма выдачи шоколада сокращается с 30 до 20 граммов; а на следующий день объявляют о том, как народ повсеместно выходит на демонстрации благодарности вождю («Старшему Брату») за то, что тот увеличил норму выдачи шоколада до 20 граммов. Теперь подумал Иннокентий: а что, если и с колхозной торговлей так же дела обстоят? Тем более кое в чем относительно колхозов он не так давно сам убедился…

(И прав ведь оказался! Много лет спустя эмигрировавший в Израиль советский экономист Наум Ясный докажет, что объем колхозной торговли в 1948 г. составил 35,5 млрд руб., при этом ЦСУ СССР просто безо всяких оснований пересчитало объем колхозной торговли 1940 г. с 41,2 до 29,1 млрд руб., и таким образом вместо уменьшения почти на 14 % получилось увеличение на 22 %). ( Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. С. 214.) Володин тогда об этом не знал, подумал только: не дай бог, 1984 год и в самом деле таким будет, как у этого англичанина написано!

Впрочем, кое о чем он и раньше начал задумываться, читая, например, дневники покойной матери. Сколько, оказывается, у нее, и не только у нее, было восторгов перед Февральской революцией. Как же, сколько лет мечтали они сбросить самодержавие! А вот в советских календарях 12 марта – дата свержения царизма по новому стилю – как «красный день» не отмечено. Упоминаются дни рождения Щербакова и Жданова («жирных свиней», как почему-то зло подумалось), а о Феврале ни слова!

А вот перед этим Новым годом к дяде, брату матери, в Тверскую область съездил. С удивлением, кстати, узнал не так давно о самом дядином существовании, о том, как тот, поняв, к чему дело идет, еще в 1918 году из Петрограда поспешил убраться в глубинку, в результате так и не попал ни в какие репрессивные потоки. Пообщавшись с новообретенным родственником, наш герой окончательно прозрел.

Узнал, например, что не смог дядя работать библиотекарем. Предельно откровенно (когда никто не мог слышать, конечно) разъяснял: «Хорошие книги надо ругать, дурные хвалить. Незрелые мозги обманывать». И наиболее пикантные советские газеты начиная с 1917 г. дядя хранил. То есть не просто хранил – этого он, понятно, не смел. А придумал безопасный вариант: окна ими заклеивал. Если спросит кто, почему, мол, именно эти газеты бережет – всегда готов ответ: «Ничего я не берегу, какие попались, те и наклеил».

Ну вот, например, «Правда» за 1924 год. А там сказано, что Зиновьев и Каменев помогли Сталину удержать пост Генерального секретаря, а то бы свалил его Троцкий еще тогда. Это потом, в конце 1925-го, «наехав» уже на Зиновьева и Каменева и получив от них упрек за неблагодарность, назовет Сталин чувство благодарности «собачьей болезнью». А вот «Правда» за декабрь 1917 г. – и там сказано, что, мол, большевики всей душой за скорейшие выборы в Учредительное собрание. «Не знали же еще, как мало их выберут», – пояснил дядя. Пояснил и то, как отреагировали они, когда это узнали. Попросту разогнали это собрание, впервые в истории страны, кстати, выбранное всем народом по прямой тайной всеобщей и равной системе голосования. А мирные демонстрации 6 (19) января 1918 г. в его поддержку (значительная часть участников которых, кстати, шла под красными флагами) не просто разогнали – расстреляли. В одной из тех демонстраций и дядя участвовал – слава богу, пули (которые красногвардейцы начали выпускать без предупреждения, даже без предупредительных выстрелов поверх голов) его миновали. Но после того-то он из Питера и убрался…

Рассказал дядя это все. И добавил: «Девятое января у нас – красно-черный день календаря. А о шестом – и шептать нельзя!» А еще запомнилось, как дядя цитировал Герцена: но необходимо ли любовь к родине распространять на любой правящий ею режим?

В общем, придя в среду к Вышинскому, Володин сказал: «Я согласен! Только, если что, семью не забудьте!» Через пять дней, 9 октября 1950 г., И.А. Володин впервые вышел на американскую разведку. Неудачно, правда: передал он какой надо материал одному дипломату, а тот через несколько дней вернул. Я, мол, не шпион, заберите ваши бумаги…

О первой неудаче Володин доложил Вышинскому. Спросил: что будем делать? Будем дальше пытаться, ответил Андрей Януариевич.

Глава 8 Первый блин комом