1953. Ликвидация Сталина

Все присутствующие обернулись к Молотову. Вернее, к тому месту, где он только что сидел, с намерением задать один и тот же вопрос: «неужели это правда?» Но «человека № 2» там уже не было… Пока Сталин задавал Игнатьеву вопрос, а тот на него отвечал, Молотов тихо ушел с заседания.

Сталин, как будто не видя, что его нет, как бы сам себе сказал: «Ну, уж от тебя, Вячеслав, не ожидал…»

В тот же день (вернее, в тот же час) был арестован Иннокентий Володин. Шофер, который вез его с очередного дипломатического приема (подвозил его какой-то чужой, объяснив, что подменяет обычного мидовского, который-де заболел), по пути откликнулся почему-то на просьбу человека («знакомого»), попросившего подвезти. Сел «знакомый» с Володиным на заднее сиденье, сунул ему под нос бумажку, попросив прочитать, «а то в темноте не видно» (на володинском месте лампочка ярче светила). А бумажка оказалась «ордером на арест Володина Иннокентия Артемьевича, 1908 года рождения…» Шофер оказался работником МГБ. И «пассажир» тоже. Прямо в парадном дипломатическом мундире Володина доставили во внутреннюю тюрьму на Лубянку…

Что касается остальных, то их судьба, понятно, тоже была решена. Судьба Молотова и Вышинского – само собой. И судьба Игнатьева: формально он поступил правильно, однако по неписаным правилам обязан был проверить по своим каналам, доложено ли самому Сталину! Вот и решил Вождь, что он дилетант («чтобы не сказать хуже», как по аналогичному поводу товарищ Сталин однажды высказался)! Собственно, игра «и нашим, и вашим» дорого ему обошлась потому, что несколько раньше времени была раскрыта. Теперь Игнатьев был обречен и в случае победы Сталина, и в случае победы его оппонентов: ведь он раскрыл их заговор, хотя бы и частично (сказал только про Вышинского, про «четверку» просто точно не знал). Да и вообще, как мы видели, Берия был против руководящей роли партии «во всем и вся», а уж подавно против «засорения» кадров МГБ руководящими партийными работниками… Так что судьба Игнатьева была в любом случае незавидна. Оставалась у пока еще главы МГБ одна надежда: если сначала будет устранен Сталин, а потом – и Берия… А ведь и правда: перед 1 марта 1953 г. (последний день, когда Сталин руководил страной) Берия должен был получить санкцию на арест Игнатьева, но не успел ( Прудникова Е . 1953 год. Смертельные игры. М., 2011. С. 104). А уже после убийства Сталина Берия снова хотел арестовать Игнатьева, но опять не успел – самого арестовали ( Млечин Л . Смерть Сталина. С. 312–313).

Понятное дело, официальные обвинения в адрес высокопоставленных участников заговора были несколько другие: афишировать широкомасштабный заговор в руководящих кругах Сталину было не с руки. Молотова, помимо туманных намеков на то, что он, оставшись в Москве за Сталина, что-то не так решал (К. Симонов пишет, что так и не понял, в чем дело, но, возможно, Сталин сознательно так неопределенно выразился) обвинили, например, в том, что он то ли разрешил, то ли хотел разрешить «издание буржуазных газет и журналов», что он планировал «передать Крым евреям», а также в том, что он «все решения Политбюро сообщал жене» (последнее обвинение, кстати, было вполне правдоподобно с учетом того, что жена тоже немаленькие руководящие посты занимала).

Попутно попал под горячую руку и Микоян – за то, что выступал против снижения налогов на колхозников. А ведь и пора было снижать! Об аховом положении в сельском хозяйстве к 1953 г. уже говорилось, даже Сергей Кремлев вынужден его признавать. Непонятно после этого, почему Микоян осуждал Берия за отказ от поставок зерна Индии ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 50–51), но, вероятно, его заставили уже при Хрущеве или позже…

«Английским шпионом» объявили и Ворошилова… ( Млечин Л . Смерть Сталина. С. 78–80). Впрочем, ему досталось меньше, чем двум другим. «Сразу после XIX съезда КПСС, – свидетельствует и Хрущев, – Сталин повел линию на изоляцию Молотова и Микояна… Не приглашал их никуда, ни на дачу или на квартиру, ни в кино, куда раньше ходили вместе» (цит. по: Костин А . Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев? С. 43).

А в воспоминаниях Микояна есть интересный эпизод. «За полгода до съезда, в 1948 г. (?! – так в тексте . – В. К. ) Микоян приехал к Сталину, который отдыхал на юге вместе с Молотовым. За обедом на сталинской даче присутствовал также верный сталинский секретарь А. Поскребышев. И вдруг во время обеда последний сказал: «Товарищ Сталин, пока вы отдыхаете на юге, Молотов и Микоян готовят в Москве заговор против вас». Дело, как сообщает Микоян, чуть не дошло до драки двух членов Политбюро со сталинским секретарем-«клеветником», но Вождь обратил все в шутку: не обращайте, мол, внимания. Ясно, резюмирует Микоян, что Поскребышев это говорил не сам, это была «сталинская проверка на вшивость» (там же. С. 77).