1953. Роковой год советской истории

Достоверно известно, что пытки с санкции руководства (на на уровне заместителей наркома или министра) применялись в «органах» при Ежове и при Игнатьеве. (Кстати, Берия весной 1953 года открытым текстом заявлял: в 1938 году он пришел в НКВД, чтобы искоренить ежовщину, а теперь - чтобы искоренить игнатьевщину.) При Берии они не применялись - его реакция на игнатьевские художества не оставляет на этот счет сомнений. А при Абакумове? Вопрос этот чрезвычайно важен, ибо на него завязана реабилитация героев послевоенных дел МГБ. Считается, что их били, и это подтверждается свидетельскими показаниями. Но… Но давайте пойдем в «Кресты», войдем в любую камеру и скажем: «Ребята! Мы решили вас всех реабилитировать. Для этого вы должны объяснить, почему на следствии давали показания на себя и на других. Впрочем, даем подсказку: может быть, вас пытали?» А потом поверим их рассказам - и все, можно начинать новый Нюрнбергский процесс…

Кстати, почему-то считается, что после войны в СССР прошла новая волна репрессий. Что ж, поверим. Возьмем статистику МГБ, «нерепрессивный» 1939 год. В этом году было арестовано 44 731 человек. Примем его в качестве базы и сравним с послевоенными цифрами.

1946 год. Арестовано (округляя) 91 тысяча человек. Вроде бы много. Но из них почти 33 тысячи - за предательство и пособничество немецким оккупантам, 5600 - переход на сторону врага, почти 15 тысяч - повстанчество (разного рода «лесные братья»), около 3 тысяч - бандитизм. На «политику» остается примерно 35 тысяч - меньше, чем в 1939 году!

1947 год. Арестовано без малого 75 тысяч человек, но в статистике, приведенной Олегом Мозохиным, нет разбивки по видам преступлений. Пропустим.

1948 год. Арестовано чуть меньше 75 тысяч человек. Из них повстанцев - 16 тысяч, просто бандитов - около 500 человек, военных преступников около 1 тысячи и «немецких пособников» - 24 тысячи. В остатке - все те же 35 тысяч!

1949 год. 73 тысячи человек. Из них 15 тысяч повстанцев, 20 тысяч немецких пособников, 500 военных преступников и 500 бандитов, а также 5 тысяч перебежчиков военного времени. Остается 32 тысячи.

1950 год. Арестовано около 60 тысяч человек. Традиционно 14 тысяч повстанцев, 3500 перебежчиков и 16 500 немецких пособников. Остаток… 26 тысяч!

1951 год. Арестовано примерно 47 500 человек. 7500 повстанцев, 3500 перебежчиков, 14 500 немецких пособников. Остается 22 тысячи.

1952 год. Арестовано 17 500 человек. Из них около 3 тысяч повстанцев, тысяча перебежчиков, 3500 немецких пособников. Собственно репрессии - 10 тысяч. Какой хороший, какой добрый Семен Денисович Игнатьев! Да не хороший он и не добрый, просто он разгромил МГБ до полной утраты работоспособности!!!

Возьмем другой показатель - число вынесенных смертных приговоров. 1939 год - к высшей мере наказания приговорены 2601 человек, 1940 г. - 1863 человека. Теперь послевоенная статистика. 1946 г. - 2308,1947 г. - 898, затем смертная казнь была отменена и возобновлена в 1950 году, когда было казнено 468, в 1951 г. - 1601 и в 1952 г. - 1611 человек.

Ну и где тут репрессии?

Сказка, господа, сказка! Зачем? Причина одна - оправдать некоторые дела усилением репрессий. Потому что если репрессий не было, вопрос: за что расстреляли, например, подсудимых «ленинградского дела», становится о-о-очень интересным. А если произошел новый виток «тридцать седьмого года» - то какие могут быть вопросы?

Вот ведь какая гнусная штука - цифра! Как все было хорошо и удобно - мрачные послевоенные годы, полубезумный злодей Сталин, над страной кровавый туман и страх… и от всего этого ужаса нас избавил дорогой Никита Сергеевич! Слава ему, слава, слава!

А тут получается, что ни репрессий не было, ни безумного тирана. (А кстати: почему-то так и не опубликована статистика хрущевского времени. Интересно бы сравнить.) Из всех послевоенных ужастиков до наших дней дожила лишь повесть о кровавом чекисте Абакумове.

Ну что ж, посмотрим, каков он в реальности, этот злодей…

Для начала еще раз приведу воспоминания о «ежовском» времени.

Цитата 7.1. «Абакумов пальцем подследственного не тронет, даже голос на допросах не повышал. Помню, один деятель из троцкистов так прямо измывался над ним. Развалится на стуле, как у тещи на блинах, и дерзит, угрожает даже. Мы говорим, что ты, Виктор Семенович, терпишь, дай разок этому хаму, чтобы гонор поубавил. Он на нас глянул так, словно на врагов народа».

Другая история. Когда Рюмин добился от Этингера признания, что тот «залечил» Щербакова, и представил наконец арестованного министру, Абакумов, выслушав доктора, обронил всего одну фразу: «Это вы в тюрьме вспомнили?» Знал товарищ министр свои кадры…

Леонид Млечин приводит совершенно дивный рассказ Николая Месяцева об одном случае из его практики.