1953. Роковой год советской истории

Цитата 7.6. «Посадили двух профессоров-кораблестроителей. Один специалист в области плит, которые навешиваются на борт как броневая защита, а другой специалист в области рулевых вспомогательных устройств. Их допрашивали жестко и потом одного передали мне. Я с ним разговаривал по-человечески. И чайку попьем на ночь, и поесть ему разрешу дополнительно…

И он стал давать показания. Что он, будучи мичманом на царской яхте ^иШтандарт ", когда Николай II побывал у Германии у кайзера Вильгельма, сошел на берег, где его завербовали. И с тех пор он работает на немецкую разведку. Признал что занимался вредительством на наших военных кораблях. Объяснил, что именно делал во вред. Его показания изучили эксперты, подтвердили: да, все так… Он признался, что занимался вредительством не один, и назвал многих видных флотоводцев.

Месяцев допросил его вместе с начальником следственной части - профессор подтвердил свои показания.

Вдруг Месяцева вызвали к Абакумову. Пришел, доложился, смотрит: у него в кабинете сидит арестованный профессор. Абакумов взглянул на профессора и спросил его:

- Так почему же вы обманывали следствие? Он ответил:

- Знаете, следователь мне очень понравился. Я уже старый, песенка моя спета, а на моем деле он может отличиться…»

Тут что самое интересное - профессор, ученый, обманул и запутал всех, даже эксперты подтвердили его правоту. Каким образом Абакумов, с четырьмя классами образования, сумел разобраться, что это ложь?

«Профессора увели. Абакумов сказал Месяцеву:

- Арестованных нельзя бить. Но нельзя и умасливать, уговаривать. Вы его уговорили. Он полюбил вас и дал липовые показания».

Факты эти приходится собирать буквально по крохам, как той курочке. Но ведь и курочка сыта бывает, и из крошек информации можно сложить картинку. Вот еще один ее клочок. Абакумов был назначен министром ГБ в мае 1946 года, сменив на этом посту Всеволода Меркулова, одного из основных членов бериевской команды. Во время приема-передачи дел новый министр, в числе упущений своего предшественника, с возмущением упоминает следующую историю. В 1943-1944 годах сотрудники НКГБ сфабриковали дело о «заговоре» ненцев-колхозников. Дело насквозь фальсифицированное, во время следствия убито или ранено 14 человек, а из 51 арестованного 41 человек умер в тюрьме. В вину Меркулову Абакумов ставил то, что он «не принял мер для наказания всех участников сфальсифицированного дела». То есть, судя по формулировке, какие-то меры принял, но не расправился так, чтобы впредь неповадно было…

Но ведь есть и документы! Точнее, документ, в котором за подписью самого Абакумова утверждается, что пытки в органах применялись к особо упорным «врагам народа» с санкции Политбюро. Это датируемое 17 июля 1947 года спец-сообщение Абакумова Сталину «О практике ведения следствия в органах МГБ».

Я не стану приводить его ни здесь, ни в Приложении. Нет смысла. По содержанию и стилю это - переписанная методичка какой-нибудь школы милиции о том, как следователю действовать надлежит. Зачем Абакумову переписывать, а Сталину читать на многих страницах вещи, которые вождь прекрасно знал еще до рождения своего министра? Им что, больше заняться нечем?

Впрочем, мое недоумение разрешилось примерно на середине документа. Пунктом восьмым в нем значится:

Документ 7.8.

«В отношении изобличенных следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 - года, применяют меры физического воздействия.

В центре - с санкции руководства МГБ СССР.

На местах - с санкции министров государственной безопасности республик и начальников краевых и областных Управлений МГБ».