1968

Патрик Рамбо 1968 Исторический роман в эпизодах

Предисловие

Марать бумагу и рассказывать истории — мое естественное состояние, но за Гонкуровской премией[1] следует период, напоминающий разъезды «мисс Франции» в разгар избирательной кампании, так что в течение нескольких месяцев я не написал ни строчки. С тем большей радостью я принял предложение газеты «Монд». Речь шла о том, чтобы сочинить своего рода роман с ежедневно публикуемым продолжением о событиях мая 1968 года, тридцать лет спустя воссоздав их атмосферу и перипетии. Идея показалась мне очень соблазнительной. Я бы согласился написать нечто подобное и об охоте на тигра в Малайзии, и о проделках юного Моцарта, и об отмене Нантского эдикта[2]. Когда с головой погружаешься в какую-либо историческую эпоху и вписываешь туда своих персонажей, к ней привязываешься и проникаешься симпатией. Всплывает множество забытых или неизвестных подробностей, и всегда выясняется что-нибудь, достойное удивления.

Роман в эпизодах или роман с продолжением лежит у истоков современной прессы. Он был изобретен в начале 30-х годов XIX века, при Луи-Филиппе[3], когда два издателя одновременно попытались найти ответ на одни и те же вопросы. Дютак из газеты «Сьекпь» и Жирарден из «Ла Пресс» задумались и подсчитали: если увеличить тираж, издательские расходы останутся почти прежними, значит, можно будет продавать газеты по более низкой цене и повысить плату за короткие объявления, раз теперь они будут попадаться на глаза большему числу людей. Нужно привлечь новых читателей? Почему бы не начать публиковать романы, разделенные на главы, романы с продолжением, призванные приучить к газете читателей, которые станут покупать следующие номера, желая узнать, что будет дальше? И вот Александр Дюма и Эжен Сю начали публиковать свои сочинения в газетах, перед зданием редакции с раннего утра стали выстраиваться очереди из желающих узнать, как Флер де Мари[4] или д’Артаньян вышли из затруднительного положения, в котором читатель оставил их накануне. Вместо восьмидесяти франков подписка теперь стоила сорок, подписчиков становилось все больше, дела газет шли в гору. То же самое произошло и в Англии, где в 1845 году Диккенс вместе со своим другом Дайлком основал «Дейли ньюс», вызвав всеобщее снижение цен. Спустя десять лет «Дейли телеграф» стоил уже всего один пенни, в шесть раз меньше, чем «Таймс» или «Морнинг пост».

Роман с продолжением — это прежде всего роман. Дюма получал восемьдесят сантимов за строчку, но контракт предусматривал еще и публикацию книги в одном томе. На тех же условиях работал и Теофиль Готье[5], когда писал своего «Капитана Фракасса». Рассыльный являлся к нему, чтобы выхватить из рук писателя свеженаписанные страницы и спешно доставить их в типографию газеты, а Готье торопился, склонившись над столом Эжена Фаскеля, своего издателя, тем самым столом, на котором в наши дни в доме 61 по улице Сен-Пер кладовщики издательства Грассе запечатывают пакеты с книгами. Позже роман из газет и журналов вытеснили репортажи, а романистов сменили Альбер Лондр[6], Кессель[7] и Бодар[8]; идея романа с продолжением перекочевала в кино, в комиксы, наконец на телевидение. Литература от этого проиграла, ведь требования жанра шли на пользу повествованию, придавали ему силу, более быстрый и четкий ритм.

Роман с продолжением подчиняется четко сформулированным правилам: ежедневно публикуются отрывки одинаковой длины, в моем случае это было примерно десять страниц в день на протяжении четырех недель, итого двадцать четыре главы. Отсюда вытекали и другие условия: должны были совпадать даты, нынешние и тридцатилетней давности — четвертое мая соответствовало четвертому мая. Однако понедельник 1998 года приходится на субботу 1968-го; а поскольку газета выходит всего шесть, а не семь раз в неделю, я быстро понял, что не смогу описывать пятницы 1968 года, когда происходило столько важных событий. Тем хуже для меня, придется изворачиваться. С другой стороны, пустым дням и дням тем, что были переполнены событиями, отводился одинаковый объем. Тем лучше для меня: это позволяло вымышленным персонажам жить своей жизнью и переводить дух в промежутках между ключевыми датами. Каждый день приходилось описывать целиком, поэтому нельзя было оборвать сцену на самом интересном месте, оставляя читателя в томительном неведении, вроде: «Подоспеет ли Блейк, чтобы спасти профессора Мортимера[9]?» Помимо всего прочего, я не мог сам собирать материал — не было времени. «Монд» предоставил мне объемистые, очень подробные подборки документов по каждому дню: газетные публикации, сводки погоды, фотографии, выдержки из книг, исследований или мемуаров, и все это помогло мне вдохнуть жизнь в образы студентов, полицейских, профсоюзных лидеров и депутатов. Я хотел, чтобы все они выглядели как можно реалистичнее.