1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

26 сентября 1968 г. в Белграде была получена пространная, на шести страницах, телеграмма Видича о его беседах с советскими руководителями на приеме, устроенном шахиншахом Ирана Мохаммедом Резой Пехлеви[189]. У югославского посла сложилось впечатление, что советская сторона не против обсудить подготовку встречи на высшем уровне, но ее организацию намерена оговорить целым рядом условий. Впрочем, предположение, высказанное Видичем, являлось, скорее, его личным впечатлением и к настоящему времени не нашло документального подтверждения в российских архивах. В обзорном докладе Л. И. Брежнева на совещании лидеров «пятерки» в Москве 27 сентября 1968 г., созванном для оценки обстановки в Чехословакии после ввода войск, Югославия была лишь кратко упомянута в связи с ее особой позицией. Только в выступлении В. Гомулки поведению югославского руководства было уделено больше внимания, причем оценил его польский лидер исключительно негативно[190]. Несомненно, мнение партнеров по ОВД оказывало влияние на советскую позицию и в дальнейшем.

В октябре – ноябре 1968 г. Президиум ЦК КПСС принял ряд решений по «югославскому вопросу», основой которых стала записка от 4 октября B. В. Кузнецова и К. В. Русакова «О реакции в Югославии на события в Чехословакии в августе 1968 г.»[191]. Затрагивая широкий круг вопросов двусторонних отношений, решения акцентировали дальнейшее развитие экономических связей, но одновременно микшировали мероприятия в политической сфере: так, например, предлагалось понизить уровень празднования в СССР государственного праздника СФРЮ – Дня республики[192].

Обмен письмами между лидерами двух стран несколько уменьшил накал полемики, хотя оценки Брежнева были достаточно жесткими. Югославская позиция не претерпела особых изменений, что отразило письмо Тито от 5 ноября. В нем акция СССР и союзных государств в Чехословакии была вновь названа «военной интервенцией». Югославский лидер в очередной раз выразил несогласие с действиями Кремля как представляющими угрозу независимости других стран. Он напомнил, что по-прежнему нет гарантий, устраняющих в этом плане опасения Югославии. Тито задал также и фундаментальный вопрос: признаёт ли советское руководство принципы Белградской и Московской деклараций 1955 и 1956 гг.?[193]

Несмотря на наличие существенных противоречий между руководствами двух сторон, положительным оказалось уже то, что они в письменной форме, позволяющей обдумывать и четко формулировать свои позиции, возобновили обстоятельный диалог на высшем уровне. К позитивам следует отнести, на наш взгляд, и выступление советского посла 6 ноября (на следующий день после послания Тито Брежневу) по центральному югославскому телевидению с трехминутным обращением в связи с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Полученное на то разрешение властей дополнительно подтвердило намерение Тито и его ближайшего окружения не углублять разногласия в отношениях Белграда и Москвы.

Выступая с докладом на пленуме ЦК КПСС 31 октября 1968 г., Брежнев критиковал позицию и действия Белграда весьма дозированно. Констатировав, что руководители СКЮ «заняли ошибочную позицию» и что «такая линия Белграда тесно связана с ревизионистскими тенденциями, которые не раз давали себя знать в деятельности лидеров СКЮ», советский лидер гордо напомнил, что «наша реакция на югославскую позицию была взвешенной, но достаточно острой». Свое письмо Тито Брежнев назвал в докладе «призывом… трезво оценить создавшуюся ситуацию, положить конец антисоветской кампании в СФРЮ, чреватой серьезными осложнениями советско-югославских отношений»[194].

Брежнев был недалек от истины. Разгоревшаяся осенью полемика сказалась и на долговременных оценках югославами советских действий в международных делах. Посольство СФРЮ в Москве попыталось дать новую интерпретацию политики СССР, в частности, пересмотрев прежние характеристики советских действий во всем Восточном Средиземноморье и вновь напомнив об использовании Белградом в 1948–1949 гг. старого тезиса о многовековых империалистических устремлениях России получить выход «к теплому морю». Старый «новый» подход нашел отражение в объемистой, на 19 страницах, аналитической записке за подписью первого секретаря посольства М. Филиповича и посла Видича[195]. Вскоре содержание записки, разосланной Международным отделом ЦК СКЮ, стало широко известно в партийных кругах.

Таким образом, югославская реакция на действия военных частей стран ОВД в ЧССР с легкостью перечеркнула тенденции к действительно глубокому советско-югославскому взаимодействию во внешнеполитическом плане, которые проявились в 1965–1967 гг.