1971. Агент влияния

Но потом я все-таки отбросил эту мысль – Стив не тот человек, чтобы заниматься такими гадостями. Я с ним много говорил, и Стив был со мной искренен – фальшь я чувствую, слава богу, мне не десять лет, и я не ребенок, чтобы не отличить фальшивые нотки в рассказе. Тем более что моя «база данных» в голове помогает отделить зерна от плевел. Да и рассказ о его друге слишком уж по-голливудски мелодраматичен, чтобы кто-то всерьез попытался впихнуть мне, старому тертому цинику, нечто подобное. Я верю в любовь, но чтобы в такую? Чтобы сломать свою жизнь об коленку ради женщины, пусть даже и красивой? Не верится в такое. А раз не верится – надо искать какую-то другую причину. Но это опять же – паранойя.

В общем, Стиву я само собой ответа не дал, только согласился принять этого парня и с ним поговорить. Договорились, что он приведет этого парня через два дня – в субботу. И что никаких обязательств я на себя не беру. Понравится, устроит меня человек – возьму, не понравится… кто меня может принудить взять на работу того, кто мне не нравится?

Это был тихий субботний день. Сентябрь, погода еще теплая, пахнет травой и листьями – хорошо! Если закрыть глаза, то можно представить, что сидишь на скамеечке где-нибудь в русской деревеньке – тихо, спокойно, и все вокруг родное до слез и обнимашек с березками. Кстати, березок тут тоже хватает, ничем не отличающихся от родных.

Стив подъехал в час дня, как и договаривались. Он вообще отличается абсолютной точностью, никогда не опаздывает. Что, кстати, очень даже нетипично для типичного латиноса. Это у них там активно применяется выражение «маньяна», которое дословно означает «завтра», а на самом деле – «потом, когда-нибудь». Ни один латинос не будет делать сегодня то, что можно сделать завтра. По крайней мере я так считал до знакомства со Стивом.

Сам он объяснял свою нетипичность тем, что желает как можно больше отойти от всего плохого, что приписывают (и справедливо) его соплеменникам, хочет как можно больше приобщиться к самой великой цивилизации Америки и что он гордится своей принадлежностью к этому великому народу, самому великому в мире. Ну вот такой, понимаешь ли, упоротый патриот США.

Я не стал ему говорить, что разговоры о «великой американской цивилизации» меня слегка… хмм… нет, не слегка! – раздражают. Штирлиц ведь тоже не рассказывал своим коллегам-фашистам о том, что он ненавидит фашизм, так что… Пусть себе поет гимн США и поднимает флаг – не возбраняется.

Ну, так вот: ровно в час дня реанимированный мной лично дверной звонок известил меня, что кто-то давит кнопку на воротах, и я пошел встречать своего нового приятеля. Как раз я только что помылся после избиения боксерского мешка и занятий с тяжестями, надел чистые полотняные штаны и майку, перекусил и теперь был готов к непростому разговору с претендентом на должность управляющего. То, что я его не буду нанимать, я уже знал – два дня раздумий мне хватило, чтобы прийти к такому конкретному выводу. Мой дом не место для реабилитации бывших бандюганов. Но кто запрещает мне просто поговорить с человеком? Тем более что обещал это сделать, а я свои обещания стараюсь выполнять настолько, насколько это зависит от меня самого.

– Привет, Майкл! – Стив, как обычно, был чисто выбрит, пах хорошим одеколоном, одет, как и положено успешному гражданину США и детективу с золотым значком: добротный костюм, галстук, светлая бежевая рубашка. Рука сухая, крепкая, пожатие без малейшей попытки показать свое превосходство – ну как это бывает у некоторых мужиков, достаточно сильных, склонных к доминированию. Или просто имеющих некий комплекс, ведущий глубоко в детские воспоминания – когда был маленьким и его обижали. Кстати сказать, если бы Стив даже захотел «пережать» меня в рукопожатии – у него бы это не вышло. Я ведь не хипстер какой-то, и силенка у меня имеется.

Пабло Рамирес был таким, каким я его примерно и представлял после моего разговора со Стивом – чуть выше среднего роста, сухощавый, плечистый – типичный средневес. Кстати, на мой взгляд, вместе с полутяжами средневесы – самые опасные категории боксеров. Они достаточно массивные, чтобы легко нокаутировать противника, но при этом еще и очень быстрые, резкие, выносливые – не чета тяжеловесам, которые больше толкаются, чем бьют, и выдыхаются быстрее, чем такие вот машины убийства.

Лицо его не было обезображено татуировками, как это обычно бывает у членов латиноамериканских банд, для которых татуировки на лице не просто некий «креатив», а еще и доказательство лояльности своей банде. Я читал о бандах Нью-Йорка, и сейчас эти знания хлынули из меня просто-таки потоком.