1971. Восхождение

– Здравствуйте, молодой человек! Можно к вам за стол пристроиться? – прогудел мужчина сочным басом, и я поднял на него взгляд.

– А у меня есть выбор? – хмыкнул я и пожал плечами. – Здравствуйте. Как говорится – не куплено!

Меня почему-то напрягло такое к себе обращение: «молодой человек». Есть в этом что-то уничижающее, покровительственное – вроде как умудренный жизненным опытом и, само собой, – гораздо более значимый человек снисходит до меня, убогого. Да и староват я для «молодого человека». Это только продавщицы в супермаркете могут назвать молодым человеком седого как лунь мужика и «девушкой» – пенсионерку, которая уже и забыла, когда была девушкой. Я как-то не выдержал и сказал такой кассирше: «Спасибо за молодого человека!» Впрочем – это был выстрел в пустоту. Она просто не поняла, глядя сквозь меня своими пустыми рыбьими глазами.

– Скажите, это вас заселили в номер люкс? – ничуть не смутившись от холодного приема, спросил мужчина.

– Меня заселили в номер люкс, – так же холодно ответил я и вздохнул: так хорошо было только лишь три минуты назад! Сочные пирожки с мясом! Горячий борщ! Картофельное пюре с подливкой и здоровенными двумя котлетинами – ну что может быть лучше для писателя, который, заправившись таким горючим, идет писать свою нетленку? И тут… какие-то дрязги на тему номера люкс! Я что, кому-то перешел дорогу? Занял номер, на который положили глаз лауреаты и депутаты?

– А почему вас поселили в номер люкс? – гнул свою линию мужчина, имени которого я не знал и знать, если честно, не хотел.

– Потому, что он был свободен, – выдал я чеканную истину, и мужчина возмущенно запыхтел:

– Ну вот как так?! Я лауреат премии Мордовии, а в номер, который я ждал, заселяют какого-то никому не известного человека! Ну вот, как вас звать, юноша?

– Вам сколько лет, папаша? – спросил я, в упор уставившись в лицо раздухарившегося лауреата.

– Мне пятьдесят пять лет! А какое отношение это имеет к делу?

– Мне пятьдесят. И что дальше?

– Вам пятьдесят?! – искренне удивился собеседник. – Никогда бы не подумал! С первого взгляда – вам лет сорок, не больше, а скорее – тридцать пять! Вы меня разыгрываете!

– Вам что, паспорт показать? – хмыкнул я, и под ложечкой у меня как-то тоскливо заныло. С одной стороны, это хорошо, что я тут помолодел лет на пятнадцать. А с другой – молодеющий у всех на глазах человек вызовет столько глупых и ненужных вопросов, что… я даже боюсь представить – что именно будет в дальнейшем. Может, начать обесцвечивать волосы? Седину себе делать? Или, наоборот, сбрить все волосы на голове и ходить лысым? Чтобы не было видно, как мой ежик становится черным вместо седого. Ох ты ж… вот проблема назрела!

– А покажите! – не унимался мужчина. – Приезжает неизвестно кто, вселяется в номер, который должен был занять я, рассказываете мне о своем несоответствующем возрасте… странно все это!

– Странно вести нездоровый образ жизни, – парировал я, впадая в состояние некой лихости и злого веселья.

Хочешь наехать на меня? Меня, который пережил сотни битв с гнусными хейтерами, обвинявшими меня во всех возможных грехах? Да ты дитя, парнишка! Ты против меня – щенок! Я вчера на базаре еле от семерых отбрехался, а ты тут только один!

– Вы намекаете, что я веду нездоровый образ жизни?! – возмутился собеседник.

– Не намекаю. Впрямую говорю. У вас нездоровый цвет лица, в глазах красные прожилки. Нос с красными прожилками. Лишний вес и одышка. Вы много пьете, много едите, слишком много едите и пьете. Скорее всего, запойный. У вас гипертония, увеличенная печень, больной желудок и постоянные запоры. Вы мало двигаетесь, и жить вам осталось от силы лет пять. Алкоголь и чревоугодие вас погубят!

– Да как вы смеете! – мужчина привстал на своем стуле, изображая скалу, готовую обрушиться на наглеца, но я так и сидел, с иронией глядя на несостоявшегося громовержца. Я бы мог его уронить, не вставая со стула. Просто ткнуть пальцем в подреберье, и… нет, лучше этого не делать. Этот типус-лауреат в таком случае просто скончается от болевого шока. Сердечко-то у него тоже слабенькое!

– Мирон Макарыч, эк он тебя разоблачил! Вы, товарищ, еще забыли упомянуть о том, что у него и сердце не очень. Постоянно таблеточки пьет. Однако вечно скандалит, вечно недоволен. Мирон Макарыч, иди уж ты… по своим делам. Дай человеку покушать! Испортил аппетит, скандалист!

– Да я… да вы… – Мирон Макарыч поднялся со стула и, тяжело переставляя тумбообразные ноги, пошел прочь, отдуваясь и пыхтя больше прежнего. А я остался сидеть на месте, разглядывая нового своего собеседника. Вернее – собеседников: двух мужчин за соседним столиком. Они были моего возраста, и я их тоже не знал. Какие-то писатели или поэты – а кто же еще? Забытые, никому не интересные… увы.

– Я Семен Петрович, можно – просто Семен. А это Иван Никифорович…