1972. ГКЧП

А вокруг – летний круговорот прохожих! Идут, радуются последним летним денькам, едят мороженое, пьют газировку из красных, как пожарные машины автоматов газированной воды, стоят в очереди в кинотеатр на "Джентльменов удачи". И всем глубоко плевать с высокой башни на то, что происходит в верхах власти. Люди живут, и не хотят знать, как эта жизнь им обеспечивается. И они правы. Если ты взялся править страной – сделай так, чтобы жить в ней было хорошо. Чтобы все имели хотя бы приблизительно равные шансы на жизнь. Чтобы хватало еды, чтобы крыша над головой была, чтобы уверенность в завтрашнем дне. Вот за то я и бьюсь, циник и последний романтик одновременно. Я хочу, чтобы не было мерзких девяностых, чтобы не было чеченских войн, чтобы пенсионеры не примерзали к полу в своих холодных квартирах. И если мне для этого придется срубить несколько голов…так это только ради светлого будущего, не правда ли, Румата?

Дома почти ничего не изменилось. Нет, не "почти" – ничего не изменилось. Даже пыль не осела на стол, на подоконники, на мебель. Вот кружка, из которой пил в последний раз перед тем, как отсюда уйти. Вот тарелка, помытая перед нашим уходом. И с тех пор столько событий, что голова идет кругом. Мы едва не погибли. И кто-то сейчас пил бы из этой кружки крепкий сладкий чай, и ел бутерброды с этой вот тарелки. А нам было бы уже все равно.

Хреновые какие-то у меня мысли. Упаднические. Почему? А потому что ближайшее будущее меня не порадует. Или я ничего не понимаю в этих делах. Но я – понимаю. Прекрасно все понимаю! И от того мне делается тошно.

* * *

В зал "Россия" нас пустили не обыскивая. Люди, которые стояли у входа повально обыскивали всех, кто собирался туда войти – вне зависимости от пола, возраста и национальности. Вспыхивали конфликты – я сам видел, как веснушчатую девицу, высокую, как гренадер и такую же страшную (лошадиные зубы, тяжелая челюсть – типичная англичанка) вывели из зала двое дюжих мрачных мужиков в серых гэдээровских костюмах. Девица устроила скандал, когда ее хотели отвести в комнату для обыска, из которой выглядывали три не менее рослых молодых женщины – одна в милицейской форме (скорее всего являющейся прикрытием), две в гражданской одежде. Обыскивали в комнате не всех – те, кто позволял себя ощупать, "пользовали" мужчины и женщины прямо на входе. И при этом не церемонились – опять же, я сам видел, как взвизгнула молодая симпатичная девушка, которой женщина-охранница залезла руками под юбку, и видимо "по самое не хочу". Охранница обратила на визг девицы внимания не больше, чем на писк комара, и вежливо отодвинув девушку в сторону (после обыска), жестом предложила ей проследовать в зал. Девица шла ощерившись, как кошка на двух не нужных ей мохнатых и хвостатых кавалеров, и что-то невнятно бормотала, похоже что по-французски. И скорее всего это не были слова благодарности или молитвы Иисусу Христу.

К нам было двинулся один из охранников, огромный мужик с быкообразным лицом, но второй что-то ему быстро шепнул и тот встал на свое место у дверей. Видимо было распоряжение пропустить нас без досмотра.

И кстати – это на самом деле очень смешно. Если в зале и был невероятно опасный человек, то это я сам, писатель Михаил Карпов. Во-первых, у меня свободный доступ к оружию. Во-вторых, я сам оружие. И если у меня поехала крыша, уничтожить всю верхушку СССР для меня в общем-то плевое дело. Если сочту это нужным, конечно. Уничтожить, и погибнуть вместе со своей женой. И со страной.

Нас с Ольгой тут же заметили – все, начиная с журналистов и заканчивая людьми, которым заметить нас нужно было по роду их деятельности. А вернее – по роду их службы. Репортеры только и успели, что броситься вперед с микрофонами и тяжеленными "портативными" магнитофонами наперевес, да крикнуть: "Господин Карпов! Скажите, господин Карпов!" – как нас с Ольгой тут же окружил плотный барьер из плечистых серых пиджаков (а жарко им сейчас, ой-ей!). Через пару минут мы уже шагали за сценой туда, где находились грим-уборные актеров, а еще – кабинет директора и его замов.

Возле дверей в кабинеты стояли парни из четырнадцатого корпуса зданий Кремля. То есть из "девятки" – девятого управления КГБ. Именно они осуществляют охрану высших чиновников СССР и приезжающих в страну иностранных гостей. Невидные такие ребята…серенькие…и не потому, что одеты в пресловутые гэдээровские костюмы. Просто их никогда не видно. Вроде они есть, а вроде как их и нет. Как тот почтальон-убийца Эдгара По. Его все видели, но в памяти свидетелей убийца не оставался.