1972

– Второй вариант, похожий, – вышли не на секту напрямую, а на коммунистов Америки или на какое-нибудь освободительное движение чернокожих. Наши всегда их финансировали, чтобы американским спецам служба сладкой не казалась. Дали денег, те вышли на бандитов, которые и так горят желанием нас покрошить. Месть за своих братанов, помнишь? В принципе – разницы для нас никакой.

– А ты не допускаешь, что все эти сложности слишком надуманны? Что, если это выступление Али просто результат его тупости? Всем известно, как он себя ведет по отношению к окружающим! Он же крейзи! Зачем спецслужбам такой сложный способ тебя убрать? Ткнул отравленной иголкой, и все! Или башку прострелили!

– Ткнуть отравленной иголкой – можно, но тогда будет ясно, что меня определенно убили. И на СССР сразу падет тень: убийцы, террористы и все такое. Санкции будут, и возможно – очень крутые санкции. Не забывай – я уже достиг такой известности, что за каждым моим шагом следят и папарацци, и американские спецслужбы. То же самое с выстрелом в башку – а это, кстати, еще сложнее. Ну, сам представь: надо нанять каких-то людей, которые где-то там будут меня стеречь, чтобы пристрелить. Зачем такие сложности? А тут все элегантно, красиво! Али если меня не убьет (что сомнительно, с их точки зрения – он обязательно меня убьет, они так думают), то обязательно покалечит. А это тоже хорошо. Покалеченный, я возможно, буду посговорчивее. Или просто позабывчивее.

– Босс, я не хочу тебя спрашивать лишнего, но мне кажется, у тебя достаточно денег, чтобы нанять настоящую вооруженную охрану. Давай-ка займемся этим делом. Поставим на проходной будку, пускай там сидит охранник, да не с пистолетом, а с автоматической винтовкой. Ну и с пистолетом тоже. И выезжать в город будем не так, как сейчас, – вот попробуй кто-нибудь нас сейчас…

Он не успел договорить. Из темноты, откуда-то с обочины (мы уже свернули к городу), хлестнула автоматная очередь, превратив лобовое стекло моего белого «Кадиллака» в стеклянное крошево. Пабло глухо вскрикнул, выругался, резко дернул рулем и наддал газу. Еще одна очередь прошлась по корме моего здоровенного аппарата, и это было похоже на то, как если бы сумасшедший рабочий выбил дробь тяжелыми молотками по металлу автомобиля. «Кадиллак» вылетел в кювет, снеся на своем пути придорожный знак, и с грохотом впечатался в скованную морозом, присыпанную снежком земляную стенку. Ремни больно врезались в грудь, в плечи, на секунду я потерял способность ориентироваться в пространстве, но быстро, удивительно быстро пришел в себя, оценивая ситуацию.

А ситуация была откровенно дерьмовенькая. Некто, вооруженный автоматической винтовкой или пистолетом-пулеметом, в просторечии именуемым «автомат», устроил засаду на въезде в мой город, справедливо считая, что порешить меня лучше всего не дома, где я просто-таки увешался всевозможным оружием и готов к отражению любого штурмового отряда, а вот тут, на возвращении из города, с телестудии. Ясное дело, что туда я вряд ли пойду вооруженный для основательного боя. Ну а пистолет – это лишь утешение для того, у кого нет автомата. Например, можно застрелиться, чтобы потом не шибко мучиться.

Первым движением щупаю шею Пабло, уткнувшегося лицом в руль. Пульс есть, но грудь окровавлена, впрочем, как и спина. То ли в спину саданули навылет, тот ли наоборот, но результат один – Пабло тяжело ранен.

Следующее, что сделал, – открыл перчаточный ящик, или, как у нас его называют, – «бардачок». Здоровенный такой ящик! Там раньше стояли то ли серебряные, то ли посеребренные рюмки. Каждый уважающий себя владелец «Кадиллака» должен иметь с собой рюмки! Вдруг кого угостить захочет – а вот они, рюмашки! И только русский писатель хранит здесь «кольт М1911» в наплечной кобуре и два набитых патронами магазина. Плюс пару пачек патронов. А еще – два ножа, метательный и боевой. У меня везде распихано оружие. Я не оставляю все на волю случая. Оружие должно быть в пределах доступности!

Кольт Пабло на нем, в такой же, как у меня, наплечной кобуре, но добраться до него сейчас почти невозможно. Пачки патронов в карманы куртки, наплечную кобуру через плечо на шею, нож метательный в карман, боевой – режет ремни. Острый, как бритва, этот «Кабар», мне он всегда нравился. Достаточно простой, невычурный, прочный, как зубило, и в темноте не блеснет. А это очень-очень важно!

Слышу голоса. Пока никого не вижу, нападавшие где-то за срезом дороги. Добивать идут. Спасибо тебе, «кадди», крепкая ты штука! Если бы это была машина двухтысячных годов – сейчас вместо автомобиля лежала бы только груда железа с вкраплениями свежего мяса. А так… хриплю-сиплю, грудь болит, но я живой и могу двигаться! И делаю это как можно быстрее.

Освободить Пабло – ремни режутся «Кабаром», как нитки. Кстати, хорошо, что это «кадди», другие американские машины совсем не все оборудуются привязными ремнями безопасности. Только вот такие дорогие модели. Все впереди… Ремни нас и спасли после удара.