1979, Твердая рука

- Сколько он обычно платит таким жокеям, как Ларри Сервер, чтобы они пришли последними?

- Сид, - возразил он.

- А как же иначе он смог уговорить Ларри Сервера сесть на лошадь, на которой тот не умеет ездить?

- Он обращается к тренерам и дает им уйму долларов.

- Он подкупает тренеров?

- А иногда им много и не требуется. - Джекси задумчиво поглядел на меня. Не ссылайся на меня, но на скачках прошлой осенью все лошади были от Раммилиза.

Он даже украсил их как хотел.

- Невероятно, - проговорил я.

- Нет. Ты вспомни. Тогда был очень сухой и ясный день. На поле выехали четыре, пять или шесть жокеев, потому что земля пересохла. Я точно знаю, что в трех скачках все жокеи были его. А бедные букмекеры остались ни с чем и не понимали, почему им так не повезло. Джекси вновь пересчитал деньги.

- Ты хоть знаешь, сколько мне дал? - полюбопытствовал он.

- Приблизительно.

Я окинул его беглым взглядом. Ему было двадцать пять лет. Бывший младший жокей, ставший чересчур тяжелым для флэта. Это его страшно расстраивало. Жокеи в стипль-чезе в общем зарабатывали меньше, чем ребята, ездившие «на ровняке», да к тому же постоянно падали и ходили все в синяках. Никому, кроме меня, стипль-чез не доставлял такого удовольствия. Джекси не любил его, но мог скакать совсем неплохо, и я нередко соревновался вместе с ним. Я знал, что он не подставит подножку и я не зацеплюсь о перекладину. Он мог сделать такое случайно, но из подлости - никогда.

Деньги озадачили его. За десять или двадцать тысяч он соврал бы мне без всякого труда, но нас связывали годы, о которых мы не могли забыть. Мы менялись комнатами и лошадьми, скакали под дождем по грязи, падали и тащились назад в конюшню, хлюпая по размокшей земле в легких ботинках для верховой езды. И если ты не последний негодяй, то не станешь грабить старого приятеля.

- Занятно, - произнес он, - что ты увлекся розыском.

- Знаешь, это опасное дело.

- Нет, если честно. Я хочу сказать… Ты же не ходишь по пятам за этими типами ради всякой мелочи.

- Нет, не хожу, - согласился я. Мелочь в его понимании означала получение взяток. Меня же по преимуществу интересовали люди, которые их давали, - У меня сохранились газеты, - сказал он. - После того процесса.

Я с горечью покачал головой. Слишком многие в мире скачек сохранили эти газеты, а суд в целом ряде отношений сделался для меня настоящим судилищем.

Адвокат торжествовал, видя глубокую растерянность жертвы, а подсудимый был признан виновным в нанесении тяжких телесных повреждений согласно статье 18 «Преступлений против личности» (от 1861 г.), или, иными словами, в нанесении удара кочергой по левой руке бывшего жокея, и приговорен к четырем годам тюремного заключения. Трудно сказать, кого сильнее надломил этот процесс сидевшего в ложе для свидетелей или сидевшего на скамье подсудимых.

Джекси продолжал о чем-то бессвязно вспоминать, по-моему, он просто тянул время, а сам прикидывал, стоит ли ему откровенничать.

- Мне обещали вернуть лицензию, и я буду участвовать в скачках в следующем сезоне, - сообщил он.

- Замечательно.

- В Сибури хорошие дорожки. Я выступлю там в августе. Все ребята считают, что это хорошо, что ничего не изменилось, если только… - Он посмотрел на мою руку. - Ну… ты же больше не сможешь ездить как раньше, верно?

- Джекси, - раздраженно проговорил я. - Ты скажешь что-нибудь или нет?

Он опять похлопал по пачке банкнот, сложил их и сунул себе в карман.

- Да. Все в порядке. Вот твой бумажник.

- Положи его в коробку для перчаток. Он сделал это и поглядел в окно.

- Куда мы едем? - спросил он.

- Куда тебе хочется.

- Я условился, что приятель подвезет меня в Честер. Но теперь уже ясно, он уехал без меня. Можешь отвезти меня на юг, и я немного передохну.

Итак, я двинулся в Лондон, и Джекси разговорился.

- Раммилиз десять раз платил мне гонорар за проигрыши. Сид, поклянись, что он ни о чем не узнает. - Во всяком случае, не от меня.

- Ладно. Полагаю, тебе можно доверять.

- Тогда выкладывай.

- Он покупает хороших, здоровых лошадей, которые могут выиграть, а затем перепродает синдикатам. Я думаю, что вначале он получает от сделки пятипроцентную прибыль. У него есть двое знакомых зарегистрированных владельцев, и он устроил одного из них во все синдикаты. Они так раскрутили дело, что какой-то подставной начальник получает свою долю, а значит, придраться не к чему.

- А кто они, эти двое?

Он тяжело вздохнул, но все же назвал их. Первое имя мне ничего не говорило, но второе фигурировало во всех списках синдикатов Филиппа Фрайли.

- Точно, - подтвердил я. - Продолжай.

- Лошадей тренирует человек, к которому опять же не придерешься. Они отлично выглядят, и он получает за них двойной оклад. Так что вопросов нет.

Затем Раммилиз выясняет, в каких скачках они должны будут участвовать, и лошади выступают на них гораздо ниже своих возможностей. А после он жокею говорит:

«Ради Бога, помоги, ты ведь рисковый парень и здорово Прыгаешь». - Он ухмыльнулся. - Победителю он платит двадцать окладов.

Мне показалось, что он завысил сумму.

- И часто ты для него ездил?

- Как правило, раз или два в неделю.